Мы с Расиком стояли рядом и когда прапорщик и Сержант отвлеклись, то сговорившись одними глазами смогли спрятать пачки сигарет в щели между досками душевой кабинки, стоящей рядом. Нам повезло - тайник оказался надежным и никто ничего не заметил.
Наша одежда отправилась в кучу, которую Сержант поджег, устроив костер, а деньги из карманов перекочевали в карман прапорщика. Видимо это и было частью нашего воинского долга. Мыло, зубную пасту и щетку нам позволили оставить, а еду и сигареты забрал Сержант.
Далее нас побрили налысо два “духа”, приглашённые для этих целей из соседней части - пара тощих, затравленного вида молчаливых парней, которые зловещим шепотом выпрашивали у нас сигареты. Помню, как мне стало не по себе от понимания, что мы вскоре сами будет такими же.
После стрижки нам позволили ополоснуться в душе, выделив по тридцать секунд каждому. Трепещущие от волнения и смущения, мы бросались по очереди под неровную струю, лихорадочно намыливались и вылетали из кабинки под выкрики Сержанта, с несмытой пеной, наспех натягивая трусы.
Следом нам выдали обмундирование, особо не считаясь с размерами, не ношеное, но судя по запаху - долгие годы лежавшее на складе.
- Что тут было раньше? Не знаю, - ответил я Расику, наблюдая как тот за одну затяжку спалил четверть сигареты.
Мы сидели на вершине покрытого травой и кустарниками холма, ближайшего к казарме - одного из многих, раскиданных в кажущемся беспорядке по округе. Прежде чем закурить, мы заново запеленали пропитанные потом и кровью от сорванных мозолей портянки, с каждым разом совершенствуясь в навыке.
Шли первые минуты получасового перерыва, положенного солдатам после обеда, как было расписано в распорядке дня на пожелтевшем листке бумаги, вложенном за стекло информационного стенда, прибитого у входа в казарму. Парни групками разбрелись по округе, ища возможность покурить и свободно обсудить происходящее.
- Хочешь узнать? - Расик смотрел на меня с лукавой улыбкой, щурясь на солнце.
- Да пофиг…, - отмахнулся я, чувствуя нарастающее утомление от его бесконечных рассказов про армейские нравы и дедовщину, которые он наслушался от старшего брата, отслужившего в десантно - штурмовых войсках. Первое время я внимал с интересом, но вскоре мне - человеку постарше и с высшим образованием, эта тема наскучила, как нечто нелепое и даже комичное, существующее только в пределах войсковой частей, а не в реальном мире. Более того, я понимал, что на поверку отечественная армия к тому времени представляла собой лишь бутафорию, за которой скрывались коррупция, а также моральная и техническая деградация.
Расик отвернулся, видимо обидевшись.
- Да шучу я, что ты как девочка, конечно, рассказывай! - ткнул я его в плечо.
- Ты кого девочкой назвал? - неожиданно грозно огрызнулся он с вдруг обозначившимся кавказским акцентом.
Настала моя очередь смутиться и я замямлил что-то невнятное в попытке извиниться.
Лицо приятеля окаменело, а глаза сузились.
- Попался, лошара! - выпалил он вдруг без акцента, расплывшись в улыбке, - надо было тебя подольше “покатать”, да жалко стало - “пиджака” городского, вдруг заплачешь…, - засмеялся он, затягиваясь окурком.
- Ну ты даешь…, - выдохнул я, оставив без комментариев обидное звание “пиджак”. Так называли солдат - срочников, получивших диплом о высшем образовании, призванных служить один год, в отличие от парней призванных на два года после окончания школы.
- Ну так хочешь узнать, что тут было при “совке”? - вернулся к теме он, откашливаясь и готовясь к рассказу.
- Рассказывай! - ответил я, стараясь выглядеть заинтересованным.
- Это мне братан рассказывал, есть же… Тут вокруг под землей - километры секретных туннелей! Знаешь, на случай войны технику и людей возить, чтобы враги не “спалили”. Тут рядом же граница, сечешь? Вот и беспокоились при “совке”…