Охуеть!
Я обмяк, привалив её всей тяжестью тела. И пребывая в неземном блаженстве, даже двигаться не хотел.
Хотя она плакала, теперь от боли. И пыталась избавиться от меня. И с себя тоже пыталась столкнуть.
Но куда там этой субтильной девочке. С острыми грудками торчком. С нежным пушком волос по всему телу. С аккуратным втянутым пупочком. С цыплячьими рёбрышками, проступающими сквозь тонкую кожу. Всё это к её силе, конечно, не имело никакого отношения. Всё это мне просто понравилось. А ещё как она выдохнула моё имя.
Я приподнялся на локтях. Рукой развернул её заплаканное лицо. Посмотрел на припухшие от слёз губы. И… не поцеловал.
Нет, я никого не целовал. После жены – никого.
– Душ за этой дверью, – показал я рукой, когда встал. Поднял брошенный на пол халат. С каким-то даже маниакальным удовольствием скользнул взглядом по кровавому пятну на простыни. И пошёл в другую ванную.
Долго стоял под горячей водой. Честно говоря, надеялся, что она уйдёт.
Но когда вернулся, она всё ещё сидела в ванной.
– Эй, у тебя всё в порядке, – постучал я в дверь.
Она открыла неожиданно быстро.
– Я не знаю, – виновато показала она на окровавленное полотенце. – Кровь течёт и течёт.
– Ох ты ж чёрт, – присел я. Её бёдра были все в крови.
Нет, ни о какой неотложке, конечно, не могло быть и речи. Блядь, я даже позвонить по такому деликатному делу никому не могу.
– Так, знаешь, что, давай-ка позвони сама в «911», – я встал. – Где твой телефон?
– Я не взяла, – глянула она на меня. – И скорую не надо.
– Да хоть спроси у них это нормально или нет, – я вышел из ванной и вернулся со своим телефоном. – На, набирай с моего.
– Нет, – снова покачала она головой. – Вы человек известный, с вашего нельзя.
Вот дурёха! У самой кровища по ногам течёт, а она обо мне переживает.
– И что будем делать?
– У вас есть прокладки?
– Что? – скривился я. – Откуда, блядь, у меня прокладки?
– Мало ли, – пожала она плечиками. – Ну хоть что-то. Бинт, марля, вата?
– И надолго тебе его хватит? Бинта.
– Ну раньше же как-то пользовались. Мне бабаня, – она запнулась, – бабушка рассказывала.
Сука! И смех, и грех. Я рылся в аптечке, уже не надеясь что-то найти, кроме лейкопластыря. Может, предложить заклеить? Как вдруг вспомнил, что в кладовке моя домработница кажется что-то такое хранила.
И нашёл! Женские прокладки.
Девчонка ещё долго возилась, пока я сидел в гостиной. Но вышла довольно бойко.
Я с облегчением закрыл за ней дверь. Налил себе выпить.
По дороге заглянул, что она там делала. И как-то защемило: в ванной висели чисто выстиранные полотенце и простынь.
«Дурёха! – проглотил я комок, подступивший к горлу, и виски одним глотком. – У меня же не одна спальня».
А ведь не хотел пить. Но пришлось налить ещё.
И я даже почти досмотрел какой-то фильм, когда с охраны снова позвонили.
– Арман Эмильевич, к вам девушка. Другая. Говорит, тоже с подарком.
– Ну пропусти, – невольно глянул я на часы. Десять?
И потерял дар речи, когда открыл дверь. Совсем юная, худенькая, скорее даже костлявая, она распахнула пальто жестом эксгибициониста.
И я увидел бант на голом теле.
– А ты… кто?
– Я от Валерия Иваныча.
Глава 5. Яна
– Ну и где ты вчера была? – Татьяна Владимировна остановилась перед столом на кухне, где я с аппетитом поглощала бутерброд с сыром.
Сначала я, конечно, съела очень полезный натуральный живой йогурт, как положено (она тщательно следила за моим питанием). Но потом поняла, что не наелась, а потому самым наглым образом достала из холодильника сыр и масло. И теперь уминала бутерброды со сладким чаем за обе щёки.
Обычно я не лезла в похожий на космический корабль холодильник сама, стеснялась брать то, что мне не принадлежит, ела только то, что подавали. Не приучена. Жили мы с бабаней скромно, порой голодно. Но после вчерашнего…
Да много чего произошло вчера. И не столько в моём организме, сколько в душе.
Живот, кстати, почти не болел. И кровотечение прекратилось. Зато первый раз в этом доме я как-то безмятежно и глубоко выспалась, а потому с утра чувствовала себя прекрасно.
– Гуляла, – промычала я.
– Надо сначала прожевать, а потом уже отвечать, а не говорить с полным ртом.
– Угу, – отхлебнула я чай и засунула в рот остатки бутерброда. Странный сыр крошился и резался плохо, но в принципе оказался вкусным.