- Я - Марк, - доброжелательно поведал неизвестный, продолжая колдовать над бифштексом.
- Андрей, - машинально буркнул Карельев, наконец-то совладавший с непослушными голосовыми связками. И чего это я так разоткровенничался? Надо брать инициативу в свои руки. - Ты хондеец?
- Я-то? - зачем-то переспросил Марк и тут же продолжил. - В принципе, можно сказать и так - я действительно родился на Хондее, но Родиной в широком смысле этого слова предпочитаю считать открытый космос.
Андрей хмыкнул:
- Как представитель вооружённых сил Гефары, должен поинтересоваться, прежде чем тебя пристрелить, какое отношение ты имеешь к военным действиям?
- Отдалённое, - охотно отозвался Марк. - В войне участия не принимал, не принимаю и в обозримом будущем принимать не собираюсь, по причине полной бессмысленности этого конфликта.
- Тогда как ты объяснишь свою хондейскую форму космодесантника?
- А-а, ты об этом, - Марк загадочно усмехнулся, - это подарок одного приятеля, который имеет склонность к азартным играм, но талантами в этих самых играх не блещет.
- Зачем ты меня спас?
- Знаешь, похоже на допрос...
- Это и есть допрос, - отрезал Карельев, - и пусть тебя не смущает неофициальность обстановки.
Он надеялся, что Марк прекратит, наконец, свои кривляния, и проникнется серьёзностью своего положения. Хонтеец, судя по всему - контрабандист, один из "чёрных копателей", непонятно как оказавшийся на станции, готовит на его корабле бифштекс... Бред. Кому расскажи - не поверит. Неужели он не понимает, что в данный момент решается его судьба?
Но Марк проигнорировал неприкрытую угрозу:
- Давай поступим так - ты перестаёшь размахивать у меня перед носом своим бластером, мы спокойно сядем, оценим мой кулинарный шедевр и, между делом, я отвечу на все интересующие тебя вопросы.
Андрей понял, что угрожать и спорить с этим сумасшедшим бесполезно, разве что пристрелить... Но - нет, нельзя, мы же люди в конце то концов. А доброе нахальство, с которым вёл себя Марк, было не показным. Похоже, он действительно ничего не боялся, а Карельев всегда испытывал мимолётную симпатию к таким людям. Да и всё равно здесь подохнем рано или поздно, когда закончится кислород. А желудок между тем, растревоженный аппетитными запахами, предосудительно урчал, намекая на разумность предложения Марка. Андрей проворчал нечто невразумительное, что можно было расценить как согласие, и ехидно поинтересовался:
- Надеюсь, для тебя не станет новостью, что своими опрометчивыми действиями ты окончательно и бесповоротно уничтожаешь и без того едва живую атмосферу корабля?
- Да не переживай ты так, камрад, я, пока ты приходил в себя, кой-чего подкрутил - на первое время хватит. А позже починим твоё корыто - будет как новенькое.
Марк расставил столовые приборы, разделил пополам сочное, шипящее мясо, сел, вооружился ножом и вилкой, по-дружески подмигнул Андрею и принялся с аппетитом уплетать своё "кулинарное творчество", причмокивая и одобрительно урча от удовольствия. Глядя на такой энтузиазм, Карельев и сам принялся за еду, не выпуская бластера из правой руки. Что характерно, орудовать одной левой оказалось весьма затруднительно и он, под насмешливым взглядом Марка, спрятал оружие в кобуру.
- Верное решение, - с набитым ртом прокомментировал Марк, - а то, признаюсь, мне было немного не по себе, когда ты с решительным выражением на лице совал мне под нос свою пукалку.
Андрей решил пока игнорировать невесть откуда появившегося благодетеля и с усердием принялся навёрстывать упущенное, полноценно пользуясь двумя руками. Бифштекс таял на глазах, что неудивительно - два дня без крошки во рту.
Но всё приятное имеет свойство рано или поздно заканчиваться, поэтому вскоре перед ними стояли пустые тарелки, в воздухе повисло напряжение, а на языке Андрея вертелась бездна невысказанных вопросов. Марк, всё так же спокойно и без тени позёрства, достал из нагрудного кармана пачку сигарет и непринуждённо закурил. После принятия пищи ругаться совершенно не хотелось, тем более, надо признать, Марк готовил отменно.
- Ну ты, брат, нахал... - не удержался Андрей.
- А то! - не без удовольствия прокомментировал Марк.
- Балка.
- Что балка? - Марк довольно талантливо изобразил на лице непонимание, но не удержался и усмехнулся. - А-а, ты об этом. Обыкновенная металлическая балка. Станция-то старенькая, кое-где проржавела, ну а ты просто был чрезвычайно неосторожен, вот она и тебя и придавила.
- Прекрати, - недовольно сказал Андрей. - Насколько я помню, никакой балки не было, я даже на станцию не попал.
- Да ну? А как ты объяснишь тогда сломанные рёбра и ромбовидную скрижаль с информацией в твоём кармане?
Андрей ощупал карман и наткнулся на твёрдый предмет. Достал, повертел в руках. Скрижаль "предтеч" матово чернела под искусственным освещением камбуза, приятно холодя ладони.
- И не забывай, камрад, что голова твоя тоже пострадала, так что последствий исключать нельзя.
Андрей машинально нащупал большую шишку на темени, зашипел от резкой боли, не отрывая взгляда от скрижали и пытаясь разобраться в своих ощущениях. Ему казалось, что чем дольше он её разглядывал, тем яснее слышалась непонятно откуда льющаяся мелодия, и женский голос исполнял партию мягкого сочного контральто, которое сменялось высоким звенящим сопрано, но всё происходило так плавно, так убедительно... Андрей верил, что так и должно быть.
Скрижаль трепетала в руке - жалила, манила, уговаривала, настораживала, угрожала и трогала именно те струны, те эмоции, которые вызывали определённые воспоминания. Андрей, последние годы настойчиво заглядывающий в глаза смерти, испугался, что сейчас, именно здесь, в этом безжизненном камбузе, посреди безжизненного искусственного света, в окружении неживого железа разрозненные пазлы головоломки сложатся в осмысленную картину и он поймёт, всё поймёт... И станет ужасно стыдно, и станет нестерпимо горько и... он торопливо спрятал скрижаль в карман.