– Я так больше не могу, – задыхаясь от рыданий и всхлипывая, словно маленький мальчик, сказал он. – Не могу больше смотреть на нее. Стоит мне только зажмуриться – и она тотчас же тут, перед глазами! И всегда молчит, а мне бы так хотелось, чтобы она заговорила! Чтобы я снова услышал ее голос! Где она?
Я знал: он спрашивает вовсе не о Тилли.
– Без понятия, Сэл.
– Мы с ней еще увидимся?
Я пожал плечами:
– Может быть. А может, и нет. Не знаю.
Сэл всегда отличался пытливостью. Когда мы еще были подростками, тетя Стелла устроила нас к себе в офис на подработку. Работала она в страховой компании, где нам первым делом велели заносить данные о новых клиентах в электронную базу.
Стажировать нас поручили женщине по имени Мэнди с заунывным, как погребальная песнь, голосом. У нее была густая копна волос, явно переживших химическую завивку, а еще она носила круглые, как бутылочные крышки, очки. Всякий раз, когда она готовила кофе, наливая воду из кулера, висевшего на стене, осадок вспенивался и поднимался на поверхность. Получив такое вот угощение в свой первый рабочий день, Сэл сделал вид, будто его вот-вот стошнит.
– Лучше убрать эту гадость, – скривившись, сказал он.
– Да нет, мне и так нравится, – ответила Мэнди, причмокнув губами. – Похоже на капучино!
Пока мы вбивали информацию в базу, Мэнди сидела рядом и давала нам указания, шумно потягивая кофе. Не старше сорока, нам она тогда казалась настоящей старухой. На этой должности она проработала уже не одно десятилетие и явно была очень ею довольна. Ее хомячьи щечки подрагивали от восторга – так сильно ее радовала мелочная власть над нами, которой ее наделили.
– Вписываете имя, выбираете из выпадающего списка звание или титул, нажимаете на кнопку «далее». Потом вбиваете адрес, добавляете индекс в одноименное поле, ставите галочку в маленьком квадратике и опять жмете «далее». После этого…
– Но для чего? – поинтересовался Сэл.
– Как для чего?
– Для чего этот самый квадратик, в котором надо поставить галочку?
Мэнди нахмурилась. Вид у нее сделался крайне сосредоточенный – как у человека, который мучительно обдумывает ответ.
– Так положено.
– Нажатие включает какую-то опцию? – уточнил Сэл, нетерпеливо постукивая пальцами по столу. – Или как? Что дает этот квадратик? И галочка? Точнее, зачем ее ставить? И что будет, если этого не сделать?
Мэнди беспокойно заерзала в кресле – ей явно не нравилось, что разговор принял такой неожиданный оборот.
– Это не важно. Просто так надо. В этом квадратике всегда ставят галочку.
Сэл старательно избегал моего взгляда. Шумно, разочарованно выдохнув, он вновь развернулся к монитору.
– Ладно, проехали. Но, как по мне, нам бы неплохо знать, что тут к чему и зачем.
После той стажировки Сэл ни разу не работал в офисе. Но поток «зачем» да «почему» так и не иссяк.
– Расскажи мне о ней, – попросил он теперь, смяв в руке край одеяла. – Я уже начинаю забывать подробности, и это невыносимо. Расскажи все, что помнишь.
Я слегка отстранился.
– Не понимаю, чего ты от меня хочешь.
– Правды. Я хочу правды. Пожалуйста.
Я сглотнул ком, подступивший к горлу.
– Помнится, не так давно я заводил разговор о папе…
– О нем я говорить не хочу. Да и ты не горишь желанием. Почему о самом главном ты всегда молчишь?
Я посмотрел в окно, на улицу, по которой плясал желтый свет фар. В полумраке мерцали неоновые вывески. По ту сторону плотно закрытых окон жизнь продолжалась.
Сэл потер глаза костяшками пальцев.
– Мне нужно с ней увидеться. Нет больше сил ждать. – Он кивнул на свои ноги, укутанные одеялом: – Погляди на меня, ну что мне еще остается?
– Ты же знаешь, она очень тебя любила, – сказал я, помолчав. Я сидел на краю кровати и смотрел на ночной город, освещенный тысячей лампочек. – Ты ни в чем не виноват. В жизни всякое бывает.
Сэл посмотрел на меня как на полного идиота.
– Неужели спустя столько лет ты так ничего и не понял? – спросил он. – Это я во всем виноват. Я один.
Если бы я только знал, что это наш последний разговор, непременно обнял бы Сэла, прижал к себе эти изуродованные ноги и ранимое сердце. Непременно убедил бы его, что еще не все потеряно, наплел бы всякой чуши и обязательно повесил бы замки на все до единого шкафчики в доме.
Но вышло иначе.
Я уснул, свернувшись калачиком у него в ногах, а утром, когда в назначенный час, как обычно, пришла Глория, принял душ и решил пройти несколько кварталов до кондитерской на Спринг-стрит и купить любимые пирожные Сэла. Перед выходом я прошел через гостиную – брат крепко спал, утреннее солнце золотило его светлые волосы.