Я скомпилировал на бобине сборник «моего» Битлз, слушал его и частенько подыгрывал, подпевая на разные голоса. Получалось прикольно, особенно если петь через микрофон и одновременно слушать в наушниках. Так голос настраивался лучше. Скомпилировал также сборник русских песен. Играл-пел и их. Так пролетела неделя, а третьего июля за мной заехали на «Жигулях» Татьяна, Костик и Глеб, причём, Миргородская сама была за рулём, и мы отправились в сторону города Находка.
Однако прямиком до Находки мы не поехали, а свернули в сторону Партизанска на дорогу, идущую мимо деревни «Стеклянуха».
— Это, между прочим, бохайское городище, — сказал Глеб, показывая пальцем на ровный вал, явно искусственного происхождения, идущий вдоль дороги.
— Да? А я всегда думала, что это дамбу от разлива реки поставили.
— Нет, Танюша, это бохаи. Тут много городищ. По всем рекам в Приморье их остатки. И чдурджени есть… У меня друг тут в семьдесят третьем участвовал в раскопках. Говорит, добра тут видимо-невидимо. Монет кучу выкопали. С дырками квадратными. Они тут до сорок первого года жили.
— До какого сорок первого, Глебушка? — удивилась Татьяна.
— До войны нашей. Их потом куда-то выселили.
— Кого, бохаев? — Татьяна развернулась к нам лицом. — Это ведь что-то древнее?
— На дорогу смотри, — сказал Костик, сидевший спереди. — Он тебе сейчас лапшу вешать будет, ты головой крутить, а мы в канаве очутимся.
— Никакая это не лапша. На осколках посуды были клейма Дулёвского фарфорового завода сорокового года.
— Что за завод такой? — спросил Костик.
— В Орехово-Зуево. Понятно, да? Жили здесь люди до сороковых, а потом исчезли так, что и посёлка нет. А это что? — спросил Глеб таинственно.
— А это то, что замолкни и хватит об этом, — сказал Костик грубо.
Все замолчали и долго ехали так, пока дорогу не перебежала дикая коза или маленький олень. Я заметил только его спину, а мнения видевших это чудо природы разделились. Татьяна кричала: «Ах какой олень!», а Костик «Во, коза!». И не понятно, к кому относились эти слова, потому что Татьяне пришлось прилично вильнуть, чтобы этого оленя не сбить и Костик при этом сильно приложился головой о стекло своей двери.
Так до конца поездки так и обсуждали шишку Костика и то, что нам с Глебом повезло, что между нами был мой рюкзак, который не влез в багажник.
Лагерь располагался под скалой Пржевальского. Эта, почти вертикальная, скала всегда внушала к себе уважение. Удивительно в ней было то, что почти на её вершине в ней был вход в пещеру с озером, которое, естественным образом, переполнялось, и по скале стекала вода. И это, на минуточку с высоты тридцати метров. А сторона была северной и за зиму здесь нарастала громадная наледь, на которой тренировались «ледоходы».
Скала опускалась в воды реки Партизанская, которая раньше называлась Сучан, как и долина. Но так как это было не основное её русло, а старица, река часто мелела и освобождала подходы к основному месту тренировки скалолазов.
— О, Танюша приехала! — встретил нас, разведя руки, словно хотел остановить грудью машину, Игорь Железняк. — Кого ты ещё с собой привезла? О! Глебушка! Костян! А это что за стройный юноша? Брат твой?
Его я видел на скале на Бухте Тихой, и имя запомнил сразу. Это был человек, горевший именно альпинизмом, а не скалолазанием, которое он терпел только как вид тренировки в межсезонье.
— Ты же собирался на Кавказ! — удивлённым голосом сказала Татьяна. — А этот стройный юноша наш бывший сын полка. Его зовут Михаил. Ему стукнуло шестнадцать и он готов влиться в наш коллектив. Ты не помнишь его? Он живёт на Тихой.
— А-а-а… Помню-помню… Шустрый мальчишка был. А сейчас и не узнать…
Константиныч рассматривал меня, обходя вокруг, словно разрабатывал маршрут, только не щупал и бинокль не использовал, как он обычно делал, внимательно разглядывая «тропу» на скале.
[1] «Владивосток» А. Городницкий — https://rutube.ru/video/1824ce3c11f6e4db7c465245fbaff2ba/?r=plwd
Глава 5
— Горы любишь? — спросил он вдруг, словно выстрелил.
— А кто их не любит? — спросил я и расчехлил гитару.
— Пора вливаться в коллектив, — подумал я и стал ритмично бить по струнам.
Звонкие аккорды разлетелись по окрестности, а я запел хриплым баритоном:
— Здесь вам не равнина — здесь климат иной.
Идут лавины одна за одной,
И здесь за камнепадом ревет камнепад.
И можно свернуть, обрыв обогнуть, —
Но мы выбираем трудный путь,