— И кстати, я недавно слышал по «БиБиСи» — я продолжал оставлять на ночь радио включённым — странную хрень про первый в мире персональный компьютер. И тоже, между прочим, «Рэйнбоу» называется. А у нас первым по-настоящему персональным компьютером был «Эппл». Я не придал этому внимание. Однако, судя по всему, зря… Так вот, компьютер «Рэйнбоу» то уже второй номер, а не первый. И как я раньше не обращал внимания на прогресс в этой сфере, сдвинутый на несколько лет назад. Наверное, потому, что в Англии компьютерный прогресс, а не в Америке, как у нас было. Англия у нас вообще на задворках оказалась. Если бы «Эппл» появился раньше времени, я бы «опщёлкнул», когда услышал, а так… Какой-то «Рэйнбоу»… Британия… И там тоже упоминался Джон Сомерсет.
— Сомерс?
— Нет, Сомерсет. Наверное он для диска слегка изменил Фамилию.
— Но Сомерсет, это же писатель такой в Англии. Э-э-э… Моэм Сомерсет. Он, что его внук? И сколько ему лет? Мы же с ним одногодки. А мне только шестнадцать…. Хотя… Он и в четырнадцать выглядел сильно старше. Мы как-то встречались с ним на набережной…
Мы обсудили Сомерсета за долю секунды.
— Приносят. У меня сосед есть, того хлебом не корми, дай что-то переписать. Вот он и таскает мои диски на обмен. А этот я, наверно, куплю, если продадут.
— Как у тебя сложилось с дядей Витей? — спросила Светлана.
— хм! Хорошо сложилось! У нас с ним сложилось взаимовыгодное сотрудничество. Но он куда-то летом пропал.
— Он же в Киеве живёт и работает. В ЦК Украины работает, — Светлана смутилась. — Это мамин родной брат.
— Ну, у вас и родственники! — хмыкнул я. — А ты к бабушке ездила?
— К бабушке, — потупила Светлана глаза. — Меня силком отправили. Дядя Витя и отправил. Сказал, что очень надо, чтобы я тебе не мешала.
— Ты? Мне? — я удивился. — А как бы ты мне могла помешать? Ты, правда как-то исчезла после нашего кинопросмотра. Я подумал, ты обиделась. Я приходил к тебе.
— Он говорит, что ты талант. Что ты ему хороший бизнес сделал. Он в ЦК кем-то по культуре, занимается, э-э-э, культурными внешними связями. Он тебя ещё и хвалил за то, что ты хорошо торгуешься.
— Да? — я хмыкнул, вспомнив наши с Виктором, словестные баталии и хлопанье дверьми то его жигулёнка, то квартиры в «Серой лошади», а двери там дубовые. Двести пятьдесят рублей за дубляж мне стоил нескольких седых волосков на моей пышной белокурой шевелюре.
— Это лестный отзыв. Твоя мама, вроде, на него совсем не похожа. Слишком уж у него, э-э-э, характерно торговая внешность.
— Они от разных отцов.
— Понятно.
Я не знал чем её занять.
— Чай будешь с сушками и вареньем?
Светлана покрутила головой.
— Рисовал что-нибудь? — спросила она. — Я балдею от твоих рисунков.
— Хм! Кучу целую. Я участвовал на соревнованиях по скалалазанию. Под Находку ездили. Там рисовал. Был в лагере «Океан» с японцами. И там рисовал. Но море у меня не особо получалось. Так, что, в основном у меня портреты и сопки. С морем нужно ещё потренироваться. Оно такое разное… Даже если сидеть на одном месте и смотреть в одну точку…
Я чуть-чуть слукавил. Я, в конце концов, научился «фотографировать» море… Нет!Сначала я научился «фотографировать» людей, запоминая именно этот ракурс, а потом восстанавливая его по памяти. Это происходило точно, как с помощью фотоаппарата. Мысленный щелчок и картинка оставалась в памяти. Это помогало сохранить в памяти мгновение прыжка Тиэко, когда она показывала мне удары «тоби». Или когда она резала по теннисному шарику. И такие рисунки даже мне самому нравились. Они почти абсолютно передавали динамику.
У меня даже получилось запоминать картинку с разной «выдержкой», когда изображение смазывалось от движения. Тиэко на моих рисунках было много и Светлана обратила на этовнимание.
— Какая-то знаменитая японская спортсменка? — спросила она задумчиво.
— У неё третий дан по карате и она чемпионка Токио по теннису. Я играл с ней в теннис и бадминтон и мне захотелось научиться передавать рисунком движение. Поэтому так много попыток.
— Мне кажется, они все отлично передают движение. Я эти вообще статические. Она читает, она ест, она, плавает, она, загорает. У японок у всех такие короткие ноги? Я что-то не вижу других японских девочек.
— Она — внучка губернатора Токио. Готовлю экспозицию для Токийской выставки, — соврал я.
— Вот тут она смотрит на тебя зло, а вот тут, словно влюбилась. Тебе она понравилась?
Яне смог соврать.
— Понравилась. Но это ничего не значит. Они странные, эти японки.
— У нас календарь с японскими красотками в туалете висел. Папино судно заходило в японские порты и кто-то где-то нашёл на помойке целую кучу настенных календарей. Папа сам так сказал «на помойке».