— Японцам — да, но она не японка. И вообще, не пойму, почему тебе не взять образ Светланы? По-моему, ты этим образом перепрыгиваешь через две ступеньки.
— В смысле?
— А в прямом! Рыжая — это всегда хитрая. Да ты же видел глаза Натальи. Лисица и есть. Они, видимо, с детства, настроены на подлянки и сами готовы их учинять.
— Не помню, чтобы Наташка была такой.
— Да потому, что ты с ними всегда был ласков, с девчонками. И один был среди них пацаном-заводилой. Оно же за тобой табором ходили. Куда ты, туда и они.
— Это за Иркой они таскались.
— А Ирка за тобой.
— И что сейчас делать? Это же сколько перерисовывать?
— Зато, какой будет треугольник? Светлана — как альтернатива Тиэко, а Наталья, как альтернатива им обеим.
— Тогда для Натальи свою сюжетную линию надо придумывать.
— А что её придумывать? Она сейчас пожалуется своим великовозрастным ухажёрам, и они придут тебя наказывать.
— То есть, наказывать? Бить, что ли?
— Ну… Типа того. А сюжет… Жизнь сама пишет сюжеты. Нарисуешь так как было, это и будет новая сюжетная линия: «Художник, рисующий мангу, приехал в деревню к бабушке».
— Думаешь, это будет кому-нибудь интересно?
— Уверен, что будет. Только нарисуй деревню, как есть. С кизяками на заснеженной дороге, санями, запряжёнными лошадьми, магазином, где селяне закупают хлеб для корма скотины, полупустые магазинные полки, заваленные крабовыми консервами. Кстати, не хочешь закупить побольше? Тётка Галина ящик прикупила.
— О! Кстати! Прекрасная мысль! Надо прокатиться в магазин.
Я, решив сделать перерыв, взял ключи от машины и поехал в «Сельпо». Стояла середина дня, и от магазина, куда только что завезли хлеб, действительно одна за другой отчаливали тётки с холщёвыми матрасовками или простыми дерюжными мешками на спинах с характерно выпирающим «кирпичным» рельефом.
В «Сельпо» крабов с экспортной надписью «Chatka» оказалось только десять банок. С середины семидесятых крабы из обычных городских магазинов исчезли, переместившись в «валютные» магазинах, где продавались за «чеки». «Чековую книжку» Внешторгбанка мне выдали в центральном отделении Приморской краевой конторы Госбанка СССР, что располагалась на улице Ленинской.
Я там подписал кучу разных документов, в том числе о переводе всех своих валютных средств на счета Внешторгбанка. Э-э-э… Всех, заработанных мной от продажи картин и книжки-манги. Всех тех, что остались после совершённых мной покупок. Валюты, осталось, честно говоря, немного. Всего чуть больше миллиона йен. Это после уплаты подоходного налога, который, как мне сказали, нужно было уплатить в декабре этого года. Что я и сделал в том же Госбанке.
Эти «всего» после пересчёта по действующему курсу рубля к йене, преобразовались в четыре тысячи рублей. Это за вычетом тридцати пяти процентов. Папа был в курсе количества рублей на моём счёте, которые можно было преобразовать в чеки «Внешпосылторга», а маме я сказал, что там всего «две тысячи». Так папа посоветовал, сказав, что «У женщин на счёт денег крыша слабая. Может просто сойти с ума». «Предок» отца поддержал.
Пять тысяч рублей я уже зарабатывал на переводах фильмов, и мама с теми деньгами управлялась грамотно и рачительно. А отцу было всё равно, сколько у меня на счёте денег. Правда, он сразу прикинул, какую помощь мы можем оказать его родне. И я был совсем не против. Нельзя жировать в отрыве от коллектива. Как, например, делала это тётка Галина, готовя поджарку для супа на сливочном масле и рассказывая об этом моей матери.
Сейчас мы стали жить «чуть-чуть» лучше и теперь уже отец, удерживал маму от ненужных разговоров о неожиданно свалившемся на нас «богачестве».
Сегодня приехал старший сын тётки Марии — Дмитрий, или как мы его звали — Митя. Они с отцом сегодня занимались планированием расширения тёткиного хозяйства, куда должно было войти: починка сараев и коровника, строительство тёплой «летней» кухни, а фактически — ещё одного дома. Хоть тётка жила теперь одна,но её многочисленные дети регулярно приезжали на «огород», который занимал очень приличную площадь. И размещать их становилось всё сложнее и сложнее. Говорили и о бурении скважины.
Крабовые консервы я купил в другом магазине, но и там их оказалось немного. Мне продали только ящик, в котором помещалось сорок восемь банок. Видимо, селяне тоже распробовали деликатес и к новому году позволили себя затовариться дорогими консервами. Банка стоила четыре семьдесят. Для деревенского жителя цена неподъёмная, однако…
Выйдя из магазина с ящиком, на котором была наклеена крабовая этикетка, я увидел у машины, стоявшей вдоль дороги, группу молодых «колхозников» и стоящий рядом трактор «Беларусь» с прицепом в виде четырёхколесной грузовой телеги. Ребята были мне не знакомы и агрессивно настроены по отношению к моей машине. У двух дебилов в руках имелись черенки от лопат, которыми они зловеще размахивали, намерено промахиваясь мимо задних фонарей.