— Купим такие домой.
— Ну, а почему бы и нет? Так и да! — сказал я. — Они и по целине пойдут за здрасти.
— Но сначала проверим, как тут пойдёт, — дал заднюю отец.
— Нормально пойдёт. Ха-ха! Поедет. Пошлите уже!
Тиэко вилась вокруг меня, как бабочка вокруг цветка, заглядывая, то и дело, мне в глаза. Я ей улыбался и делал воздушные поцелуи без рук, то есть, только одними губами.
Площадка канатной дороги тоже находилась рядом, всего в пятидесяти метрах от домика и мы не успели наломать себе ноги «кривыми» ботинками. Кабинка на четверых человек подняла нас на первый довольно пологий уровень спуска. Мы с него скатились почти не «елозя», как сказал папа, объясняя мне технику спуска «змейкой».
Потом мы поднялись на второй уровень. Этот уже был довольно приличной, для меня, крутизны, но Тиэко с отцом сразу рванули вниз, «елозя» туда-сюда по склону. Я спускался аккуратно и потому медленно, и поэтому они поднялись на подъёмнике уже без меня и стали, спускаясь, «выпендриваться» друг перед другом, и у отца «выпендриваться» получалось очень хорошо. У него, вообще, были очень крепкие ноги. Он легко спускался и на одной ноге, делая ласточку, что сейчас и продемонстрировал. Когда они снова поднимались, я дожидался их на верхней площадке второго уровня, думая скатиться с ними, но они пошли на третий.
— Аккуратней там, пап! Не зайчись! — крикнул я своему старшему «зайцу».
У этой горы был и четвёртый уровень спуска, но тот вообще был крут. Хотя и третий был такой крутизны, по которой отец вряд ли когда спускался. Трасса изгибалась и с моего места ни третий, ни четвёртая часть спуска видны не были и поэтому видеть спуск отца я не мог. Я лишь увидел его возбуждённое и обрадованное лицо, когда наконец-то дождался их «приезда». Была возбуждена и захлёбывалась слюнями от восторга и Тиэко.
— Он! Он так прошёл слалом! — закричала Тиэко так, что я едва не оглох. — Так даже мой отец не проходил, а он чемпион этого спуска!
Отец весь светился от счастья.
— Вот это спуск, Мишка! Вот это удовольствие! Ну, ты мне и подарок устроил! У нас в Союзе и мест таких, наверное, нет…
— Э-э-э… Как это нет? А Эльбрус? — спросил я. — Где-то же готовят наших спортсменов к олимпиаде Московской?
— А? Ну, да, наверное… Где-то высоко в горах, но не в нашем районе…
Он засмеялся. Я тоже засмеялся, вспомнив знаменитую фразу из «Кавказской пленницы».
— Ну, у тебя и отец! — выдохнула Тиэко. — Если бы не ты, я бы в него влюбилась.
— Он старый уже, — пошутил я.
— Мой отец тоже с тридцать шестого года. Он тоже отлично скатывается на «профессионале» и пять лет назад стал на нём чемпионом Японии, но такого времени и он не показывал. Мне сказал инструктор, что твой отец показал лучшее время за всю историю «профессионала», а это, между прочим, с пятьдесят восьмого года. О! За двадцать лет! Скоро же юбилей «профессионала»!
К нам подъехал на лыжах какой-то японец. Он поклонился нам, но больше — отцу, и сказал:
— Позвольте, уважаемый, Васа, пригласить вас в наш офис. С вами хотела бы встретиться наша администрация. Мы просим вас официально зарегистрировать ваш рекорд. У нас есть галерея. Вы, наверное, видели её на верхней площадке подъёмника.
Я перевел отцу предложение.
— А, да, Мишка! Там такая видовая площадка с видом на озеро. Красотища! Вот откуда нужно начать наш, этот, как его… Пленэр, да.
— Так, что сказать, мистеру Тихару? — спросила меня Тиэко. — Тихару Игая — старший инструктор сборной Японии по горным лыжам. Он выиграл серебряную медаль по слалому на олимпийских играх в пятьдесят шестом году.
— Здравствуйте, господин Тихару. Это происходило здесь? — спросил я у сухонького японца, выглядевшего чуть постарше моего отца и очень на него похожего фигурой, только чуть пониже ростом.
— Здравствуйте, Мичи-сан. Тиэко сказала мне, с кем мне придётся общаться. Я очень рад нашему знакомству. Нет. Те олимпийские игры проходили в Альпах. Тогда здесь ещё не было профессионального спуска. Именно посте техигр в Японии стали строить профессиональные спуски. Ваш отец, Мичи, имеет уникальную технику спуска. Он, наверное, член сборной Советского Союза? Так предположила госпожа Тиэко.