Отдыхающих прибавилось и мы возблагодарили богов и Тиэко за то, что предоставил нам любоваться «своей» сакурой, которой мы посветили все свои охи, ахи и иные восхищённые возгласы. И не только возгласы, но и все свои чувства, позволившие перенести на холсты божественную красоту. Я тоже подготовился как и отец и мгновенно перенёс цветы на холст, присовокупив их к веткам и веточкам старой вишни.
То есть, всё-таки, наше дерево оказалось сакурой. Её цветы сидящие на длинных ножках имели характерные только для вишни разрезы на лепестках, которые и позволяют им так красиво кружиться при опадании. А Тиэко даже обиделась, когда я удивился, что это у нас зацвела сакура. Оказалось, что в этом году очень тепло, поэтому и сливы, и персики, и вишни зацвели одновременно. А обычно первой зацветает слива и она распределяет цветы по одному отдельно на ветках без черенков. Потом зацветает персик по два цветка на коротких черенках. А вишня цветёт, рясно опоясывая ветки обилием розового цвета, последней, завершая цветение полётом лепестков, похожих на кружащих в розовых платьях красавиц.
И мы дождались этого кружения. Видимо, действительно погода стояла тёплая и цветение завершилось ровно через неделю. Но за эту неделю мы получили столько приятных эмоций, что ехали в Токио полностью опустошённые и морально и физически. Особенно мы с Тиэко, которая сбросила килограммов пять. Отец уже не бурчал, а лишь посмеивался в усы и бороду, которая отросла у него за десять дней сантиметров на пять. К моему и его, кстати удивлению. Обычно борода у отца росла долго, потому что волос стелился по подбородку. А тут неожиданно, хе-хе, «заколосилась».
— И растёт там, где и не рос никогда, — удивлялся отец, расчесывая чёрные уже чуть вьющиеся волосы на бороде. И волос вроде как почернел. Седины меньше стало, нет? Миш!
— Воздух тут такой. Да и стресс ты сильный пережил. Ха-ха… Аж волосы по стойке смирно стали расти. Ха-ха!
— Зря смеёшься, — озабоченно рассматривал себя в зеркало перед поездкой отец. — Я же свои волосы знаю. Они у меня в разные стороны росли, а на бороду смотреть было больно. А сейчас смотри ка какая, кхе-кхе, артистичная, ха-ха…
— Папа Васа красивый, — сказала Тиэко скромно тупя глаза.
— Точно воздух всему виной, — сказал я и продолжил мысленно, — или мой ежевечерний массаж.
Так оно, на самом деле и было. Ведь я проминал отцу не только грудной отдел, а всю спину, давая стимул позвоночника, раздающему сигналы на восстановление всему организму, а не только сердцу. Я просто физически ощущал, как его старые нейроны восстанавливались, возбуждались, в них прописывалась новая программа. Моя программа, скопированная с моих нейронов. И по отцу было видно, что и он оживал.
Медикусы пытались ещё раз завлечь отца в свою лабораторию, но я мы, переглянувшись с отцом, отказались, разрешив лишь проверить давление, пульс и прослушать сердце через фонендоскоп. Я знал, что «у него внутре» всё изменилось так, что результаты вторичных исследовании точно не совпали бы с первичными. Мало того… Об этом догадывался и отец. Ещё не знал, но догадывался.
Глава 23
Токио отца поразил своими высотными домами, широкими проспектами, забитыми машинами и тротуарами, забитыми людьми. Поразило метро но своей неопрятностью. Он-то был в Москве, хоть и проездом на Кавказ, а с нашим Московским метро ничто не сравнится.
Удивила отца и моя выставка, которая продолжала привлекать японцев и гостей Токио по причине агрессивной рекламе, которую и нам удалось встретить при въезде в Токио. Тиэко обратила наше внимание на яркий экран где проскакивали мои рисунки с одновременной рекламой моей книжки.
Я показал на рекламный щит отцу и он даже что-то успел разглядеть пока мы стоялина светофоре. Однако рекламный щит дублировался и на следующем перекрёстке, и дальше мы встречали его несколько раз.
— Солидно, — сказал отец глядя на меня и кивая головой.
— Солидно, — согласился я.
У нас оставалось четыре дня творческо-рабочей визы, но мы всё-таки решили её продлить, ссылаясь на первичный осмотр и исследования японских медикусов. Полного лечения, скорее всего, вряд ли потребуется, тем более хирургического вмешательства, но пару дней выгодать можно. Тем более, продление визы важно для японской стороны. А основания для продления у нас железобетонные. А где два дня, там и неделя. Очень уж хотелось отцу Фудзияму запечатлеть.
— Как ваши успехи? — спросил Тадаси-сан.
— Наши — отлично, а ваши? — спросил я.
— Что там приключилось с Васа-сан?
— Переутомился и перевозбудился, наверное, — пожав плечами сказал я. — Но обязательно нужно обследоваться в вашем госпитале.