— Как Васа-сан себя сейчас чувствует?
— Значительно лучше. Мы не разрешали ему тяжёлые физическиенагрузки. Только лёгкое скольжение на беговых лыжах, чтобы продышаться. Он больше рисовал. Одна его мечта сбылась. Он нарисовал японскую сакуру в Японии.
— Госпожа Макамура уже спрашивала. Ты ведь тоже рисовал?
— Мы с отцом писали одни и те же деревья, но с разных ракурсов. Интересно получилось. Разные ракурсы и разные манеры. Получились разные деревья. Картины ещё не до конца высохли. Пришлось у госпожи Накамуры заказывать особый транспорт и особые коробки. Мы сразу отправили картины в музей. Пусть сразу посмотрят, оценят лаком покроют. Если подойдут для выставки — оставят, нет, мы заберём картины с собой.
— Сколько их там? Ты так говоришь, словно их там десяток минимум.
— Ха! — Я широко улыбнулся. — Их там шестнадцать штук. Отец три написал. Я остальные. Акрил быстро сохнет в отличие от масла. Им пользовался. Отличная краска! В отличие от масла не трескается.
Я улыбался, глядя как рот Тадаси приоткрывается.
— Пятнадцать картин за неделю? С ума сойти!
Отец тоже удивился с какой скоростью я писал картины. Акрил хот и сох быстро, но не с такой скоростью, как рисовал я. А поэтому в день я рисовал по две-три картины. Мне хотелось нарисовать не одно дерево, а серию, и у меня получилась панорама нашего квадратного дворика из восьми картин, пять картин других цветущих деревьев. Вид с вершины меня не вдохновил.
— Я быстро пишу, — скромно сказал я. — Не люблю тщательную прорисовку.
— Ага, не любит он… Не слушай его, папа! Там такие чёткие мелкие детали, словно это фотографии, а не картины. Госпожа Накамура сума сойдёт от восторга. Я, по крайней мере, сходила от его картин с ума.
Тадаси-сан перевёл взгляд на дочь.
— И не только от картин, да, — кивнула Тиэко. — Мы с Мичи стали мужем и женой.
Тадаси, прикрыв глаза, выдохнул.
— Слава богам. Будет наследник?
— Условия и время было благоприятным, — скромно потупив глаза, тихо выдохнула Тиэко. — Есть надежда.
Тадаси даже спину ещё больше выпрямил и уверенно посмотрел на меня.
— Спасибо Миса-сан, что не отверг мой клан, — сказал он и поклонился моему отцу. — Спасибо, Васа-сан.
— Что он говорит? — спросил отец. — Плохо не понимать, о чём вокруг говорят. Ты бы хоть переводил бы как в кино. У тебя же получалось.
— Не удобно бубнить, когда с тобой разговаривают.
— Э-э-э… Ну, да… Так и что он сказал?
— Спасибо сказал нашему роду, что не отвергли их род. Это он узнал про наши, э-э-э, с Тиэко, э-э-э, отношения.
— Он, значит, не против, э-э-э, таких отношений?
— Ну, говорю же… Спасибо говорит за такого зятя, как я. Кланяется тебе, видишь. Ты ему тоже так же поклонись.
— Вот, не было печали, кланяться, — буркнул отец, но всё-таки сделал небольшой наклон головой и корпусом вперёд.
— Ну, вот и ладненько.
— Предлагаю сегодня отметить бракосочетание, — сказал Тадаси-сан. — В узком семейном кругу. У нас дома.
— Предлагает сегодня поужинать у них, — «перевёл» я.
Отец нахмурился, но кивнул. Он ранее категорически отверг предложение пожить до отъезда в доме Минобэ и сейчас мы расположились в номере гостиницы, расположенной недалеко от музея госпожи Накамура, снятой за счёт фонда её галереи. Мы пересекли остров Хонсю с юга на север за трое суток, проехав почти полторы тысячи километров по извилистым межгорным дорогам. Наша виза заканчивалась послезавтра, но, как мы надеялись, и как обещал Тадаси, вопрос о её продлении уже решался.
Сейчас мы с отцом, оставив машину на гостиничной парковке, пошли в музей пешком. В музее нас встретила госпожа Накамура, которая сообщила, что коробки из машины в музей доставили, но не вскрывали. Что мы и сделали в специально отведённом для этого помещении, где картины сразу вывесили на вертикальные панели и осветили специальными лампами для дальнейшей просушки.
Госпожа Накамура сказала, что готова вывесить наши с отцом картины в том же зале, отведённым для моих картин, где освободится место. Так как те картины, которые уже проданы, жаждут видеть у себя дома их владельцы. А цветущие деревья сакуры как-раз актуальны в связи с сезоном цветения. И возможно, что найдут своих покупателей.
Мы подписали с владелицей музея договор об экспозиции и передачи картин на ответственное хранение, оценив их, предварительно, по два миллиона йен за каждую, а согласование условий аукциона решили обсудить завтра.
Полюбовавшись нашими развешенными и освещёнными картинами, которые смотрелись очень даже неплохо, мы пошли гулять по Токио, заходя в торговые центры и пробуя разную еду, например: гамбургеры, которые отцу, кстати, понравились ещё на лыжной базе, где имелась забегаловка типа «Макдональдс». Да и мне нравился, как говорила Тиэко, «фаст фуд». Картошка — «фри», куриные нагетсы, булочки с котлетами. Причём, я брал всегда двойные и поражался, как они, такие огромные, сминались и влазили в рот.