Мы с отцом не первый раз конфликтуем, и научились в этом существовать без ущерба для окружающих и нашего личного быта. Однако отец, по окончании первого дня нашего пребывания на базе, извинился, сказав, что сожалеет о нашем разговоре и о своих, конкретно, словах. Он сказал, что я веду себя по взрослому правильно, а он, отец, был не прав в оценке моего поведения. Он всегда говорит очень правильными предложениями. Не просто так его в председатели профкома звали, да…
Я согласился, что «разговор на эту тему портит нервную систему», имея ввиду, любые разговоры о деньгах и предложил «двигаться дальше». От госпожи Накамура поступили заказы на изображения горы Фудзи и мы, оставляя середину дня для «покатушек», закатное время посвятили переносу священной для японцев горы на полотна. Отец тоже попробовал писать акрилом и ему понравилось. Я ему сразу сказал, что акрил при высыхании темнеет, и он не ошибся в подборе красок.
Со свадьбой решили повременить до исполнения мне восемнадцати лет минимум, «а там видно будет». Отец был против свадьбы до окончания вуза, или хотя бы до окончания третьего курса. Сдал, как говорится, сопромат — можешь жениться. И поступать он советовал мне не в МГУ, а в МФТИ, раз уж я такой уверенный, что поступлю куда угодно.
Я прикинул и понял, что отец, как часто бывало и ранее, в своей логике и рационализме «переплёвывает» меня с моими «советниками-консультантами». Подумал-подумал и согласился, что «круглыми сутками находиться рядом друг с другом не выдержит никакая любовь». Так сказал отец и я ему поверил. Да и «предок» его в этом отношении поддержал.
Я относился к нашей с Тиэко любовью слишком, по-моему, цинично, считая, что сейчас хоть так, а дальше будет видно. И ещё «предок» мне сказал, что в отношениях так часто бывает, что один любит, а другой «позволяет» любить. У нас любящей была Тиэко, и я не отталкивал её, потому что и мне она нравилась. Но «писаться» от счастья, что я обладаю такой «клёвой девчонкой» и терять голову от любви у меня не получалось. Именно не получалось. Всё-таки, основу моего менталитета составляла матрица «предка», а это, между прочим, много-много собранных вместе матриц, имеющих, ну, очень большой опыт межличностных человеческих отношений.
Один раз обсудив моё примерное будущее, мы с отцом на эту тему больше не говорили и возбуждались только от чего-то по-настоящему требующего нашего внимания, какой-то солнечный блик, отразившийся от снежной вершины, стайка птиц или одинокая чайка, залетевшая сюда с залива, вылезшая вдруг на южном склоне Горы в какой-то ложбине зелёная трава.
Тиэко приезжала после уроков в сопровождении машины с охраной. И однажды я предотвратил на неё покушение.
— Группа связанных с Матаити людей проехалась по дороге несколько раз и, судя по всему, определилась с местом для нападения на Тиэко, — как-то сказал мне «мой внутренний голос». Сейчас они уехали, но, скорее всего, вскоре приедут. Уже с оружием.
— Она же тоже на броневике ездит? — удивился я.
— Там дорога идёт мимо небольшой пропасти и выстрелом из гранатомёта или направленным взрывом можно машину туда столкнуть.
— Понятно. Я помню этот склон.
Позвонив по прямому телефону секретарю Рёките Минобэ, я добился от него, чтобы меня соединили с губернатором срочно, и передал ему свои «видения» о готовящемся покушении. У охраны Тиэко имелись радиостанции и телефонизированные автомашины, поэтому их, как я понял впоследствии, уведомили незамедлительно. Несколько машин были высланы вперёд, и на указанном мной перекрёстке произошла перестрелка. В результате проведённых превентивных мероприятий силами и средствами группировки Минобэ оказалось, что моё «видение» соответствовало действительности. Вплоть до наличия у террористов американского гранатомёта и американской же мины направленного взрыва большого поражающего действия.
После этого дедушка-губернатор и папа-якудза приехали на базу вместе и, во-первых поблагодарили меня, но так, чтобы отец не услышал, а во-вторых попытались уговорить нас съехать с базы и спрятаться в укромном месте.
Мой папа только скривился и сказал, что «не может самурай прятаться от врагов, как таракан под плинтусом», но я его не перевёл. Я сказал главам семейства Минобэ, чтобы за меня они не волновались, но от выделенной нам группы охранников не откажусь. А съехать мы не можем, так как связаны по рукам и ногам заказом от галереи Геккасо. Да и телевизионщики, которые снимали нас на свои телевизионные кинокамеры и на новомодные видеокассеты, нас никак бы не отпустили. Они снимали про нас телевизионный сериал: «Как рождаются шедевры Мичи Минобэ».