— Нет, любовниками мы не были, но кучу песен я ей подарил, да. Мы с ней и её ребятами хорошие приятели.
— Она классная! Все парни в неё влюблены. Ты тоже?
— Ага. Когда мне было четырнадцать, у меня на стене висел её постер.
— А я играю на скрипке.
— Чудесно. Значит, я научу тебя играть на гитаре.
— На басовой гитаре, как Сьюз?
— Это сложнее. Там струны толще.
— Знаешь, какие сильные пальцы у скрипачек?
Она показала мне свои пальцы. Я взял и поцеловал её руку. Надо же было с чего-то начинать. После этого я поцеловал ей вторую руку и она зажмурилась. Тогда я просто поцеловал её в губы.
Мы целовались долго и с удовольствием. Сначала подойдя к окну, потом перейдя на диван, потому что, то мне, то ей светило в глаза закатное солнце. У её деда тоже была неплохая усадьба. Не Бадминтон-хаус, конечно, но и не халупа какая. Уоберн-Эбби — один из девяти домов-сокровищниц Англии, построенный в середине XVIII века герцогами Бедфорд из семейства Расселов в графстве Бедфордшир на месте средневекового цистерцианского аббатства Уоберн, был трёх этажным особняком.
По его огромному сафари-парку бродили жирафы, слоны и носороги, привлекая туристов. Тринадцатый Герцог Бедворд первым открыл свою резиденцию для всеобщего обозрения и семья чаще всего жила в усадьбе в Лондоне. Тут они завтра собирались отметить окончание Мэри колледжа, а получилось, что будут отмечать помолвку. Ну, э-э-э, правильно. У меня-то ещё нет «моего» Бадминтон-хауса.
Пока мы целовались, «нечто» сидело тихо, но контроля я не ослабевал. Не хватало мне ещё тут грохнуться в обморок! Тогда, точно, посчитают больным и гудбай женитьба. А Мэри мне нравилась всё больше и больше. Она была вкусной и приятной наощупь. Хотя пиджак, жилетка и юбка очень мешали. Мы постепенно распалились, но осторожный стук в дверь нас пробудил.
— Мистер Сомерсет, — позвал девичий голос. — Вас зовут к телефону.
— Кхм-кхм, — откашлялся я пересохшим горлом, — Сейчас иду.
Поправив на себе слегка помятый костюм и пригладив причёску, я вышел из залы и прошёл за девушкой в переднике в кабинет, то ли одного, то ли другого Рассела. Они сидели в нём оба, держа бокалы с янтарным напитком. Лорд держал в другой руке телефонную трубку.
— Да, Джонни, вот и он. Твой, э-э-э, высоко титулованный внук. Ага… Передаю… Держи.
Лорд уже явно был навеселе.
— Да дедушка, — сказал я.
Глава 18
— Я ожидал от тебя чего-нибудь такого, — сказал трубка голосом Джона Сомерсета. — Ты готов к свадьбе?
— Деньги у меня есть. Сделку купли-продажи по Бадминтон-хаусу завершим, думаю, за неделю. Нужно разрешение королевского дома и заключение комиссии паров.
— Я поручу кому-нибудь заняться организацией, э-э-э, свадебных, э-э-э…
— Не стоит, дед. Этим займутся представители со стороны невесты и праздничная команда Бадминтон-хауса. Мне сказали, что они знают, как это делать. Не думай ни о чём.
— Ну, хорошо. Ты ужесовсем взрослый. Кхе! Такой взрослый, что мне иногда кажется, что ты старше меня.
— Это иллюзия, дед. И я сильно устал. Когда ты готов заглянуть в мой мозг?
— Вот пойму, что творится с твоим русским, и займусь тобой.
— А что с ним? — насторожился я.
— Он уже вторые сутки беспробудно спит.
— Кома? — испугался я.
— Нет, это не кома. Была бы кома, я бы тебе сразу сообщил. Просто спит. И, кажется, ему снятся хорошие сны. Он иногда улыбается.
— Так, может, я приеду? Мне очень надо, чтобы ты глянул меня.
— Давай завтра?
— Давай, — вздохнул я и положил телефонную трубку на аппарат.
— Вы больны? — встревоженно спросил меня Роберт Рассел.
— Думаю, ничего сложного. Стал плохо спать. Устал очень.
— Это понятно, — хмыкнул Лорд. — Столько событий. Говорят, вы даже в обморок грохнулись?
— Было дело, — тоже хмыкнул я. — Вот и хочу полностью обследоваться.
— Ну, ладно, Джонни. Поговорили с Мэри?
— Поговорили.
— Вижу, всё в порядке? Выпьешь с нами?
— Откажусь, лорд Рассел. Отправлюсь в Лондон.
— Хорошо, — с одобрением на лице и киванием головы сказал старик. — Тебя отвезут. И… Ты сделал правильный выбор, мой мальчик.
Мы пожали друг другу руки, и я вернулся в Лондон, думая, что надо бы и себе, если вдруг останусь в Британии, прикупить самолёт.
Свадьбу «сыграли» в октябре, пригласив на неё кучу родственников, коих у Сомерсетов вдруг оказалось очень много. А до этого я вряд ли встречался с десятком, и то в косметологической клинике своего деда Джона.
От него я узнал, что Моэма Сомерсета не любили и игнорировали, так как он был незаконнорожденным сыном главы их фамильной линии, по службе побывавшем в Париже и накоротке сошедшимся с «моей» прапрабабкой. Лорд оказался настоящим джентльменом и не только сына признал безусловно, но и обеспечил ему учёбу в королевском колледже и дальнейшую работу в разведке.