Флибер мне сообщил, что Валерка сегодня забегал несколько раз, и я был рад, что Татьяна захотела домой. Как только я включил в квартире свет, так через пять минут в дверь зазвонили.
— Привет! — поздоровался Грек. — Где тебя носит? Весь день бьюсь как рыба о дверь.
— Рыба об лёд. О ворота другие басенные персонажи бьются, кхе-кхе, рогами.
Валерка осклабился во все свои тридцать молодецких, и я заметил, что на месте просветов в рядах зубов появились металлокерамические фиксы. Валерка заметил мой заинтересованный взгляд и сказал:
— Это чтобы я на фото получался хорошо. В один день поставили. Я же лучший бомбардир турнира!
Он смотрел на меня с внимательным и хитрым прищуром, вероятно ожидая от меня чего-нибудь, типа: «скажи спасибо тому, кто тебя вывел в свет божий». Однако я помолчал и сказал:
— Молодец! Поздравляю!
Валерка похлопал-похлопал «глазами» и нахмурившись, не внятно пробормотал:
— Не пойму я тебя, Шелест. Ведь на моём месте должен был быть ты. Почему ты не продолжил командовать?
Я хмыкнул и улыбнулся.
— Потому, Валера, что мне этот хоккей, на дух не впёрся. А для тебя он — смысл жизни. Ведь так?
— Ну, так. Но ведь мы с тобой вечно срались. И я тебе до сих пор диск должен.
— Ну, так и будешь должен. Правда, я себе купил такой уже. Просто будешь должен по жизни, ха-ха…
— По жизни? Звучит как-то жутковато. Словно ты у меня душу выкупаешь.
Я вскинул левую брось и посмотрел на него с интересом. Он не понимал, насколько он был прав. Ведь я прописал в него свою матрицу и он стал прообразом меня. Потому он и взял на себя лидерство в команде и смог «раскрутить» ребят на спортивный подвиг. Он как и я мог давать им силу.
— Не надо меня демонизировать, Валера. Ты достоин места в ЦСК и сборной Союза. Ведь ты и без меня играл хорошо, только заигрывался. А со мной ты стал командным игроком.
— Мне же в ноябре будет восемнадцать. Меня сразу в ЦСК заберут. Представляешь, Мишка? Сразу!
У Грека даже глаза «загорелись». Он задышал глубоко и возбуждённо.
— Я не знал куда меня… А тут… Благодаря тебе я буду и в армии играть в хоккей.
— Обязательно поступай в институт физкультуры и продолжай играть. Травм берегись. А так у тебя задатков на десятерых. Ты ещё чемпионом мира станешь и отличным тренером. Может даже — сборной СССР.
Он посмотрел на меня очень серьёзными глазами и протянул руку.
— Я не забуду этого. Спасибо!
— Да, Бога ради! Пожалуйста!
Валерка ушёл, а я лёг спать, обняв не податливую девушку, а своего белого плюшевого медведя.
Итак, «переведя стрелку» на Валерку, я от Тихоновских поползновений открестился и отдался полностью подготовке спецназеров, больше даже готовя себя, чем их. Сейчас, правда у меня были каникулы, потому что бойцы уехали на Кавказ для прохождения горной подготовки, и я был совершенно свободен. Каникулы я использовал по максимуму и уже на следующий день, снова загрузившись продуктами и нужными приспособлениями, типа: миниатюрной, но мощной бензопилы, большого, но маломощного холодильника, компрессора для набивки баллонов и бензинового электрогенератора, я уехал на море, в бухту «Три поросёнка». О чём и сообщил в очередной записке родителям, с которыми не виделся уже почти месяц. То они уедут, то я, хе-хе-хе…
Я взял краски, этюдник, загрунтованные листы оргалита и принялся рисовать сразу, как приехал. Замахнув, правда, прежде чем рисовать, штрафную рюмку водки. Так у пиратов было заведено. Пираты! Что с них возьмёшь? Ну и выгрузив продукты. Тут всё, что привозили, исчезало сразу. Компания-то большая, а в магазинах не очень и разгуляешься. Рис, пшёнка, супы в пакетах, каши в брикетах… Я же снова привёз копчёной и полу-копчёной колбасы, которая может долго не портиться.
Выгрузили морозильный ящик и генератор в шумо и погодозащищённом корпусе, и всё запустили.
Поляна у пиратов была большая, а палаток немного. Оставалось ещё прилично места, куда встала моя большая надувная палатку-глэмпинг. Там установили сколоченный мной быстро из заготовок, привезённых в багажнике на крыше, длинный пятиметровый стол. В угол поставили небольшой телевизор.
— Тут показывать не будет, — покрутил головой Геннадий. — Сопки.
— Мой будет показывать Японию, — улыбнулся я. — У нас всё равно смотреть нечего. Не спокойной же ночи малыши смотреть?