Я действовал дерзко, но без вызова или апломба и мои предложения и действия давали результат. Поэтому преподаватели «велись» на мою инициативу, а студенты пахали не за страх, а за совесть. И я пахал вместе с ними. И тоже не знал, кто сколько сделал за день. Конечно мы подсчитывали. Ха-ха… Шила в мешке не утаишь… Но это были наши подсчёты, а не официальные. Официальную сводку с полей, встречали оглушительным рёвом и сногсшибательными аплодисментами. А вечером в субботу была такая же сногсшибательная дискотека. Часов до трёх ночи. Ведь в воскресенье — выходной.
А в ночь на пятое воскресенье картофельной жизни случилось чрезвычайное происшествие. Андрей Федько поехал ночью на грузовой машине. Не справился с управлением и машину перевернул. В кузове грузовика ехал Саша Гибатулин, которому бортом кузова к земле прижало руку. Он, как говорили, в последний момент запрыгнул в кузов, и Андрей не знал, что у него в машине пассажир. Пьяные был все. Кузов был оббит железом, и руку врачам спасти не удалось. Андрей Федько попал под следствие и получил условный срок. Больше приключений в Данильченково не было. После этого события жизнь в нашем лагере зачахла.
Комсоргом группы я быть отказался, сославшись на то, что, как единственный член союза художников СССР Приморского края комсомольского возраста, являюсь членом бюро краевого комитета ВЛКСМ. Там я вёл работу с детскими художественными школами и помогал организовывать пропагандистско-агитационную работу в городских комсомольских организациях через горком комсомола. В основном, — придумывая и утверждая агитационные плакаты и листки. В общем-то, — рутина, но какое-то время она отбирала. Немного времени занимало каратэ и самбо. Каратэ раскручивал Владимир Жлобинский под моим непосредственным контролем качества освоения базовой техники, а школьное самбо вёл физрук Анатолий Иванович.
Каратэ у нас хоть и считалось с ограниченным контактом, но на руки в спаррингах наши каратэки надевали небольшие перчатки для боевого самбо из будущего, а на головы качественные шлемы. От туда же.
С марта этого года пола движуха по созданию федерации каратэ. Был изданприказ о формировании федерации, проводились совещания в министерстве по спорту на эту тему. В Москву пригласили Эйити Эригути — генерального секретаря «World Union of Karate-Do Organizations». Он приехал в конце октября не один, а с группой, э-э-э, японских «товарищей», которые в институте физкультуры провели показательные выступления.
Я там был, мёд пиво пил, ха-ха.
Дело в том, что пока я убирал картошку, а Министерство спорта СССР решило пригласить японцев для консультаций, министерству поступили рекомендации из соответствующей структуры пригласить на встречу меня — единственного гражданина СССР умудрившегося выступить на чемпионате мира в Токио и занять восьмое место среди двухсот участников.
В министерстве спорта удивились, но рекомендации выполнили, пригласив меня на саммит официально.
Эйити Эригути, в отличие от наших деятелей спорта, узнав о присутствии меня в списках делегации, не удивился. Мы были с ним знакомы по Токио. Нас ещё в феврале знакомили в доме губернатора Минобэ. И там мы говорили с ним о развитии каратэ в СССР. Я ему много чего рассказал полезного.
И в Москве он попросил меня поучаствовать в показательных выступлениях. И я поучаствовал, продемонстрировав несколько ката, проведя учебно-демонстрационный спарринг с японским мастером, и ката-бункай, которые мы показали с Владимиром Жлобинским.
Наша с Владимиром техника впечатлила и японскую и нашу стороны.
После отъезда японской делегации было проведено совещание, на котором на базе спортивного клуба «Фрунзенец» на Садовой-Триумфальной был организован Всесоюзный центр подготовки инструкторов карате, а при Федерации борьбы была создана «Комиссия по борьбе каратэ». В эту комиссию вошел и я, и Владимир Жлобинский, который за то время, что мы с ним были знакомы, вырос в настоящего мастера уровня первого дана — минимум.
Владимир там же в центре подготовки инструкторов сдал квалификационный экзамен (чтобы второй раз не ездить, как сказал я) и получил корочку инструктора. Мне корочку выдали за «красивые глаза» и за подготовку такого мастера, как Владимир.
Так, что в декабре, когда в Москве проводилось учредительное собрание, куда съехались представители школ карате из полусотни советских городов, и была создана Федерация карате СССР, то на это мероприятие вместо меня поехал Владимир Жлобинский в качестве члена аттестационной комиссии. Я же от деятельности в полугосударственных структурах, какую сделали из федерации каратэ, отказался. Товарищи по комитету не рекомендовали, ибо знали, чем сие обернётся, да-а-а…