— Ну-ну, — хмыкнул я мысленно.
— Ты, что молчишь? — спросила Лариса.
— Думаю, какая жизнь сложная штука. Один любит, другой не любит. И как это трудно найти такого человека, которого бы и ты бы любил, и он тебя.
— Любовь заслужить надо, — сказала, насупившись, Лариса.
— Ну, да, — согласился я. — Это у женщин так. У мужчин иначе. Любовь с первого взгляда — это у мужчин.
— Ты так думаешь? — удивилась она и посмотрела мне в правое ухо.
Потом она вздохнула.
— Я про любовь ничего не знаю, — сказала она грустно. — Девчонки уже замуж повыходили некоторые. С парнями ходят. У меня почему-то по-другому.
— Ничего, — успокоил я. — Ещё встретишь единственного и неповторимого.
Постепенно за разговором, который перетёк на учёбу, нервы девушки успокаивались и она даже в каком-то месте рассмеялась, вспомнив случай на экзамене. Однако я понял, что она совсем не любит свою будущую специальность — технологию рыбных продуктов.
— Я ненавижу рыбу, — вдруг сказала она. — Особенно её разделывать. Эти опыты в лаборатории, где одежда прованивается запахами рыбьего тука и химией… Бррр…
— А что же пошла на технологию. Шла бы на экономиста.
— Цифры я ещё больше не люблю, а в институт меня папа запихнул. Он у меня моряк. Сказал, что лучше знает и что не все технологи занимаются наукой. Многие сидят в управлении и занимаются бумажками и контролем качества.
— Правильно говорит. У меня мама, например, преподаёт. Даже иногда в Дальрыбвтузе, когда подменить кого-то надо. А так в рыбном институте повышения квалификации.
— Да? Есть и такой? — удивилась Лариса.
— Да. Там технологи производств повышают свой уровень. И не только технологи, да.
— Но ведь надо всё равно ещё три года ковыряться в этой вонище: фарш, мука, консервы-пресервы, брррр… Как вспомню Шикотан и как мы сайру ножами резали… Мама родная! Весь одетый в халат и фартук непромокаемый, сапоги выше колен. Бррр… И двенадцать часов… И музыка бодрая играет.
— Что вы на Шикотане делали?
— Практика производственная… Вас это тоже ожидает после первого курса. Как ты к сессии выходишь? Все зачёты?
— Ещё нет, но получу — однозначно. Сдавать много лекций приходится. И уезжал… По делам спорта. В Москву. Там учреждали федерацию каратэ и квалификационную комиссию. Японцы приезжали, меня приглашали… Я мастер по их меркам. Вот и звали, продемонстрировать, кхе-кхе, японское искусство адаптированное к советским реалиям.
— Продемонстрировал?
— Ага. Я же самбо занимался, вот и скрестил, э-э-э, ежа с ужом. Сделал прикладной вид спорта. Чтобы и на каратэ было похожим и для армии-милиции полезным.
— Получилось? — заинтересованно спросила Лариса и усмехнулась. — Скрестить ужа с ежом?
— Изучают сейчас предложенную мной методику тренировок и защиты спортсменов от случайных попаданий рук и ног. Я там ещё и экипировку привез: шлемы, перчатки. Мне в Японии специально под русское каратэ сделали. Я предложил его называть «рукопашный бой».
— Хм. Молодец, — сказала девушка и стала смотреть в стекло перед собой. — У тебя в жизни всё понятно? Ты знаешь, кем ты хочешь быть?
— Да, ну, — хмыкнул я. — Я тоже не знаю, зачем пошёл на механика-технолога. Тоже мамино влияние. Ну и папа… Механик — и в Африке — механик. А механика — это точно не моё призвание. Меня тоже от запаха рыбного тука тошнит. Нанюхался в детстве в маминой лаборатории.
— И что будешь делать? — спросила, улыбнувшись, Лариса. —
— Привыкну, наверное. Мне больше спорт нравится. Может, на второе высшее поступлю.
Мы доехали до центральной площади, на которой стояла ёлка, горящая огнями разноцветных лампочек. За невысокими бортиками катались на коньках дети и взрослые, с деревянной горки скатывались на фанерках и на картонках любители более острых ощущений.
— Идиллия, — сказал я.
— Хорошо, — согласилась Лариса.
Чувствовалось, что она уже совсем успокоилась.
Мы свернули на Океанский проспект и поехали вверх, вверх, вверх… Выехали на Партизанский проспект, проехали мимо всегда серого здания «тюрьмы», и стали спускаться к Некрасовской. Путепровод уже строили, но… Выехали на Снеговую. Мы сделали приличную петлю, проехав через центр.
— Хорошо, что ты так поехал, — сказала Лариса. — Я хоть немного успокоилась.
— Да, слава богу, что так закончилось, — подумал я, но промолчал, не желая её «нервировать», как говорила моя мама. Человек сам с собой договорится, если его не будоражить.