— Песен ещё не написанных сколько? Скажи, кукушка, пропой, — начал я, выстукивая ритм секцию ногой по деревянному настилу площадки. Кто-то начал подпевать.
— О, как! — подумал я.
Так же хорошо прошли и «Звезда по имени Солнце», «Когда твоя девушка больна» и «Кончится лето». Песни знали! А когда я сделал паузу, чтобы оценить реакцию, меня спросили:
— А у тебя, случайно нет этих песен в записи? Это же какой-то ваш, Владивостокский, музыкант написал.
Я посмотрел на незнакомого мне парня.
— А ты откуда? — спросил я.
— Из Калининграда.
— Хм. Неожиданно, — мелькнула мысль.
— Есть и даже здесь есть, но не на бобине.
— На кассете? Ничего. Можно и с кассеты записать. У нас эти песни появились лет пять назад. Но с тех пор больше ни разу не попадались. Их словно изъяли все. Они тогда, конечно наделали шума, эти песни. Особенно у нас.
— Про шум ничего не знаю. У нас было тихо. А песни у меня на вот таком проигрывателе.
Я вытащил свой цифровой плейер.
— Это что? — не понял парень.
— Это плейер. Вот тут нажимаешь, вон там играет.
Я нажал на кнопку. В нашем открытом окне поставленная колонка, заиграла. Я естественно не брал с собой большую акустику, чтобы не подумали, что я вообще — псих. Но и этих двух тридцативаттных вайфаевских умных колонок, типа «Алиса», хватало, что бы очень сильно озвучить наш кубрик. А если их подключить к тем пятисотваттным колонкам, что я продал нашим музыкантам — тоже имеющим функцию беспроводных, то и на танцплощадку тоже хватит. На что я, как бы, и рассчитывал, не удовлетворённый репертуаром нашей институтской «рок-группы».
— Откуда такое? — хлопая глазами, спросил калининградец.
— Япония, — соврал я.
— Там нет такого, — сказал парень, крутя головой. — У меня есть все новейшие каталоги.
— Выпускает одна маленькая фирмочка на Тайване. В очень ограниченном количестве. Не у каждого в доме уже есть компьютер, а это к нему.
— А у тебя есть компьютер? — недоверчиво скривился парень.
— У меня, — улыбнулся я, — точно есть. А бобину… Могу по приезду во Владивосток выслать. Тот автор мне не только знаком, мы с ним в одном дворе выросли. Его Женькой Семёновым кличут. Он куда-то уехал из Владивостока в вашу сторону, но мне оставил все свои записи.
— Согласен! — обрадовался парень. — А что, у тебя есть и другие его песни?
Я переглянулся с нашими студентами, удивляясь настырности «западенца».
— Есть, но ведь всё стоит денег, а здесь не место для торжища. Тут мы отдыхаем. Потом будет время — трезво всё обсудим. А вам ещё дожить надо до конца путины, ха-ха…
Я намекал на то, что калининградцы всегда выпрашивали у наших студентов пи*дюлей. А наши не жадничали, хе-хе… Парень понял и отвалил.
Кто-то уже танцевал под «Шезгару» и я, вспомнив фразу из кинофильма «Золушка», сделал колонки погромче. Конечно, когда что-то случилось неприятное — надо танцевать[1]. Музыканты, видя такое дело, побежали вытаскивать свои колонки на сцену, с которой сегодня ещё недавно вещали и призывали нас к трудовым подвигам наши «отцы-командиры». Вскоре не только над площадкой, но и над всем студенческим городком разносилась разухабистая танцевальная музыка. В основном — рок-н-рол и диско. Тяжёлого рока я на танцах не терпел, хоть он и был моден.
— Как у вас тут весело. Ты дискотечишь? — спросил «родной» голос.
— Так и да, — сказал я с характерным акцентом и поворачиваясь на звук.
— Как хорошо, что ты приехал, — сказала Лариса, и мы взялись за руки.
Мне даже показалось, что она сейчас подастся вперёд и поцелует меня при всех, но… Не случилось.
— Лучше бы в ЦПКТБ пошла на практику. Чертить бы научилась. А тут… Эта сайра уже по ночам снится. И запах. От меня не пахнет рыбой?
Она приникла ко мне, а потом отпрянула и со страхом заглянула мне в глаза.
— Да-а-а… Вроде, нет, — с сомнением в голосе произнёс я.
Глаза её расширились, и я обратил внимание, что веки её «затонированы» и подведены, а ресницы накрашены.
— Ты пахнешь «Елисейскими полями», — сказал я, — и прекрасно выглядишь.
Лариса вздохнула.
— Пошли, потанцуем, что-ли, — сказала она.
— Ты же не любишь быстрые зажигательные танцы.
— Не люблю, — кивнула она. — А что делать?
— Минуточку…
Я нажал на плейере меню и раскрыл список песен и композиций, выбрал, нажал «пляу». Прошёл проигрыш и Челентано начал: Su confessa amore mio io non sono piu il solo, l’unicohai nascosto nel cuore tuo una storia irrinunciabile[2]
Не знаю, почему я выбрал эту песню. Может потому что я себя вдруг почувствовал очень хреново. Не этого я ждал от нашей встречи. Хотя, ведь никто мне ничего не обещал во Владивостоке. Это я уже сам выдумал себе, пока не видел Ларису, «не весть, что». Однако, ведь ничего в отношениях не изменилось. Их просто не было, отношений-то. Сейчас можно было подумать, что в её глазах проскочило почти признание. Но тут же пока она смотрела на меня, огонёк в глазах погас. И так всегда, то потухнет, то погаснет…