Мне пришлось попросить Флибера сделать для семейства Минобэ стационарный портал перехода. Правда для этого пришлось строить что-то типа доджона, то есть — крепости. Это была отгороженная от основной территории не высоким забором зона, на которую доступ китайцам-крестьянам был строго воспрещён. Там и появлялись Тиэко с детьми и няньками, въезжавшие на катере в один ангар и выезжавшие из другого.
Ангар закамуфлировали под пункт санитарно-гигиенического контроля, где навесили кучу больших и маленьких табличек с предупреждающими и ограничивающими надписями. Японцы помешаны на санитарии, и приняли эту игру за реальность. Но, по большому счёту, мне сильно не хотелось из нашего мира принести в этот какую-нибудь заразу. Хотя Флибер и гарантировал, однако… Но в большей степени лодочный ангар был просто имитацией санитарной деятельности для отвлечения внимания «приезжающих» в другой мир посторонних лиц.
Да, в мой мир люди попадали морем. Так было проще задурить им голову. Шел-шёл на катере, а куда пришёл? Кто его знает?
Папе Тадаси я всё объяснил. Объяснил, что решение принял и жениться на Тиэко не буду. И Тадаси не обиделся и не расстроился, а поблагодарил. Он так и считал меня кем-то вроде японского демона. Тиэко, кстати, тоже, сразу посветлела лицом. Думаю, они оба облегчённо выдохнули, услышав моё решение. И дедушка Рёките тоже облегчённо выдохнул, потому что, сразу после моего оглашения «приговора» он пригласил меня на обед, и мы с ним немного побеседовали о международной политике и торговле с Советским Союзом, пока я массировал ему поясницу.
Лариса, ни о каких иных мирах и моей способности меж ними перемещаться, не знала и была погружена в учёбу. Ей с трудом давались детали машин, и я с удовольствием чертил «сборки» вместо неё. Я даже кульман притащил в «гараж». А что? Вещь нужная и полезная. Мне предстоит о-го-го сколько чертить. А чертить мне нравилось. Особенно на кульмане. Хороший у меня кульман был, профессиональный, советский, с кучей всяких линеек, цанговыми[1] карандашами разной твёрдости и диаметра, с пахнувшими жвачкой стирательными резинками. От одного вида такого инструментария сразу хотелось что-нибудь начертить. Я и чертил. Лариса была в восторге. Потому что чертежи именно выглядели чертежами, а не скопированными на «стеклофоне»[2] картинками.
В самом начале мая мы с отцом уехали в Японию. Сначала на Хоккайдо, где смогли покататься на лыжах, проведя на горном курорте отличную неделю, потом в Токио, где установилась очень тёплая погода, аж до двадцати пяти градусов, и зацвело буквально всё. Дед больше гулял с внуком, чем рисовал. А маленький Мичи бегал вполне себе самостоятельно и неплохо говорил, поэтому и забалтывал деда и выматывал просто физически. Но эта усталость моему отцу, я видел, нравилась. Он сам цвёл и пах, как абрикосы и другая сакура. А вот я времени даром не терял и рисовал, рисовал, рисовал. Акрилом рисовал. Главным в моих рисунках были дети, Тиэко и папа. Ну и, конечно, — Токио, наполненный цветочными лепестками и множеством радостных и удивлённых лиц с распахнутыми японскими глазами.
Картины рисовались быстро. Они словно сами материализовывались из воздуха. Мою работу снимало сразу три студии, испросивших моё согласие. Я потом просматривал, что они снимали и сам зачаровывался. Кисточек почти не было видно. Просто на полотне проступали краски, и проявлялась, как на фотографии, картина. Мне самому нравилось, как я рисую, а случайные и неслучайные наблюдатели едва, извиняюсь, не писались от восторга. Нарисованная картина сразу размещалась на выставке и ежедневно набирала цену, которую вывешивали рядом и ежедневно меняли цену. Некоторые просто ходили смотреть на цифры в миллионах йен.
Для меня это было странным, но интерес к картинам Мичи Минобэ не угасал. Как и к нашим с Тиэко фантастическим историям, описанным и прорисованным в мангах.
В будущем имелось много компьютерных программ для рисования комиксов. Вот я и посчитал необходимым их освоить. Читатели требовали продолжения, но у меня не было возможности удовлетворить спрос. Рисование кистью занимало очень много времени.
Поэтому я прошёл онлайн курс по созданию комиксов с нуля. На этих курсах меня научили работать с компьютерной нейросетью и с её помощью создавать любые картинки даже постранично. Нейросеть адаптировали под моих персонажей, и началось моё творчество другого порядка. Нужно было только написать… Ведь манга — это было литературное произведение. А писать и выдумывать сильно не хотелось. Я ведь не был писателем. Да и писать книжки, надо сильно-сильно хотеть, а я не хотел. Я ведь рисовал нашу с Тиэко жизнь, которая превратилась в мангу. Практически, ничего не выдумывая, рисовал. А тут надо было становиться тем, кто выдаёт «на гора» серию за серией. Да-а-а… Вот я и стал плагиатором. Литературным плагиатором, взявшим за основу сюжет одной известной японской манги про любовь девушки из семьи якудза с простым парнем-каратистом, совмещенным с сюжетом манги про пришельцев.