— Быстренько ты переобулась! — слышу недовольный голос Эрика Коултера.
— Что? — не понимаю я, к чему он это сказал, потирая свой ушибленный клюв, глядя на него выпученными глазами. А он стоит, нависнув надо мной, как скала, скривив губы в пренебрежительной ухмылке. Красивый такой, гад, важный, сил нет.
— Быстро, говорю, жениха себе нового нашла! — недовольно вякает он, махнув головой мне за спину. Поворачиваюсь, вижу немного смущенного улыбающегося Калеба, выходящего из машины.
— Он просто мой… — а кто он мне? Помощник? Водитель? Друг? Хер знает!
— Ага, вижу, что твой! — хмыкает лидер, снова скривив свои губы, пытаясь выдавить из себя улыбку. Боже, не кривляйся он, как клоун, каждый раз, просто красотун был бы, а не мужчина! Не зря же по нему все бабы бесстрашные сохнут. И не только бесстрашные. Парочка эрудиток точно есть. Вон те, например, которые сейчас чуть шеи не свернули, поднимаясь по лестнице, строя ему глазки.
— Он мой друг! — огрызаюсь я. А Эрик, скотина такая, усмехается ещё надо мной, не веря моим словам. Плюнуть бы ему в харю за такое. Но есть одно «но»! Он сильный, боюсь получить по шее в ответку! И, блин, какой же он высокий! Я на каблуках — и даже до подбородка ему не достаю! Или это просто я такая коротышка? Если плюнуть, не долетит, ещё и прилетит обратно.
— Да ну? Ты всех друзей своих так целуешь? — спрашивает Коултер, не веря ни единому слову, разглядывая моё лицо. Взгляд его останавливается на моих сжатых в тонкую линию от злости губах.
— Тебе-то какое дело? — недовольно спрашиваю я, начиная бычить на него, облизав свои пересохшие губëшки. — Дай пройти! — командую ему, стараясь отпихнуть его в сторону, пытаясь обойти его огромное, широкое туловище. И тут мой взгляд цепляется за армейский жетон на его груди. «Так, стоп! Что там накарябано?» — вопит мой мозг, давая команду моему телу немножко притормозить. Я в шоке останавливаюсь, протягиваю к красивой блестящей железячке свои пальчики. — Что это? — тихонечко спрашиваю у него, чтобы никто не услышал нас, начиная обводить каждую буковку на жетоне. Сначала «E», потом «C»…*
— Да ты, видать, совсем башкой хорошенько приложилась! — неожиданно приятным голосом смеётся он. — Эта штучка называется «Армейский жетон», принцесса, — произносит лидер чуть не по слогам, как для умалишённой, чтоб дошло. Берёт меня за руку, на мгновение сжимая мою ладонь, убирая её от себя. А я, пропустив всё мимо ушей, всё равно опять протягиваю руку, но уже другую, что всё ещё свободна, обводя пальчиком уже его личный номер: «Ноль», «Один», «Девять», «Семь».
— Какого… — произношу вслух, хотела добавить: «Хуя!» — но тут же осеклась, понимая, что он тоже может о чём-то догадываться. И можно ли ему доверять вообще? Он сам может оказаться предателем. Что происходит, ëб вашу мать? Кто ты, блядь, такой, Эрик Коултер? Голова снова начинает болеть. Как всегда, когда пытаюсь что-то вспомнить. Сначала начинает давить на виски, потом сжимает затылок, и боль растекается по всей башке, грозясь взорвать мой мозг изнутри. Охаю, приседая, хватаясь руками за голову, которая сейчас лопнет.
— Энни, Энни, что с тобой? — испуганно спрашивает Эрик, хватая меня за плечи, заставляя подняться обратно.
— Бо-ольно-о! — стону я со слезами на глазах.
POV Эрик
— Ш-ш-ш, всё хорошо! Всё хорошо! Успокойся, принцесса! Тебе нужно успокоиться! Так, так… — держу её руками, тряся за плечи, и смотрю в такие прекрасные серо-голубые глаза, полные боли. Хотел уколоть еë побольнее, увидев, как она целуется в машине с этим лохматым хуем. Стоял и ждал, когда она поднимется по лестнице, а она от счастья и не видит ничего вокруг. Злость прёт из меня даже из ушей! Хочется размозжить башку этого довольного Прайора о капот его синей машины. А она стоит и лупает глазками, делая вид, что не понимает, о чем я говорю. Разозлилась. Ещё и рот на меня разевает. Улыбаюсь. Не доросла ещё, принцесса! Бесит всё! Сжимаю кулаки до боли, чтобы не сорваться. А она как только стала трогать меня своими пальчиками, так сразу поплыл, как ебучее мороженко. Заметил, что уставилась на мой жетон, напряглась вся, даже рот открыла в удивлении, что-то пытаясь вспомнить. Я и сам уже чутка струхнул, как вдруг она схватилась за голову и застонала от боли. Не могу смотреть на то, как она мучается! Не могу, когда ей больно! Отчего-то самому делается невыносимо! В груди что-то сжимается так сильно, что становится трудно дышать. Что делать, бля? Ах, да! Медитация! Мне она иногда помогала усмирить свой рвущийся наружу гнев, когда у меня сносило чердак. Нужно всего лишь подумать о чем-нибудь приятном! Мне это помогало!