— А если я представлю вас в шортах и резиновых тапках на пляже? Я ведь могу это сделать? — проявляет она настойчивость.
— Можете. Вы можете представить всё, что пожелаете. Указывать вам никто не вправе!
— Тогда я хочу, чтобы вы поехали со мной! Я, в конце концов, здесь главная. Приедем, а там я представлю вас раздетым, лежащим на пляже. Тогда вы сможете раздеться. Я вообще… — Вера замолкает на минуту, глаза её лукаво блестят, — могу представить вас голым…
— Представить можете, — спокойно отвечает Горбоносый, — но ничего интересного для вас моя фигура представлять не будет. Вы не видели моего настоящего тела, не знаете где у меня шрамы, родинки, где растут волосы на груди, извините за такие интимные подробности. Поэтому я предстану пред вами в виде некоего глянцево-журнального мачо, культуриста с раздутыми мышцами.
— Да? — Вера улыбается. — И что в этом плохого?
— Увы, это будет не моё тело, — констатирует Горбоносый, — моя будет лишь голова. Я буду похож на кентавра — существо из двух разных тел.
— Как у Гойи, — задумчиво роняет Вера, она уже не улыбается, с сочувствием глядит на Горбоносого, — «Сон разума рождает чудовищ». Успокойтесь, я не буду представлять вас раздетым.
Разговор начинает её тяготить, как тогда, в «Негреско», превращаясь из шуточного в серьезный, с оттенками никому не нужной драмы. Она прощается, садится в кабриолет и едет к морю.
Дорога идет меж высоких гор, извивается, ныряет в тоннели, пролегает вдоль побережья. По краю гор клубится сизый туман, который медленно сползает в волны и там оседает, постепенно растворяясь в их синеве. Вера надеется, что когда приедет на место, туман рассеется, и она сможет писать море без помех.
Ветер треплет её волосы. Сбоку мелькают вертикальные отроги серых, темно-желтых, бурых гор, подступающих к самой дороге, теснящих её в море. Но дорога не уступает и упорно прогрызается сквозь скалы. Гонка по горному серпантину нравится девушке, потому что дарит ощущение раскованности и полной свободы.
Так она едет какое-то время.
В одной из горных деревушек, лежащих по пути у самой дороги, она останавливается перекусить. Пожилой, с седыми усами официант приносит сыр, хрустящие хлебцы, кофе. Еще она заказывает бокал красного вина. Она ест, наслаждаясь видом горной долины плавно спускающейся к морю, чистым хрустальным воздухом. Этим утром. С её места открывается хороший обзор.
Она пьет вино и не боится опьянеть. В это утро она может опьянеть только от горного воздуха, но никак не от вина. Она не боится еще и потому, что знает — полиции нет на дороге, её никто не остановит. В её мире она не может быть оштрафована за превышение скорости или езду в нетрезвом виде, она не может сорваться на большой скорости в пропасть, упасть на камни, разбиться. Это невозможно!
Потому она наслаждается жизнью и, вспоминая Горбоносого, невольно сожалеет, что тот не поехал с ней. Вера понимает: фантазии тоже несовершенны, ведь ничего идеального не бывает. Действительно, горбоносый охранник имеет изъяны, он не додуман, не дорисован в её голове и оттого получился слегка схематичным, контурным, как если бы был героем нарисованного комикса.
Однако… в Горбоносом, даже таком карикатурном, можно разглядеть человеческие черты и Вера вздыхает, но не огорченно, из-за своего легкомыслия, а с облегчением.
Вскоре она едет дальше.
Ей хочется найти своё особенное место, которое она облюбовала, когда путешествовала по взморью прошлым летом.
Среди высоких и низких гор, оживлявших прибрежный пейзаж, ей запомнился утес, стоявший особняком, но полностью не отрезанный от суши. Он был довольно большим и оказался соединён с другими горами хребтом, по которому можно проехать. Вера в прошлом году так и сделала и попала на самую макушку этой скалы, впрочем, имевшую удобную ровную площадку. Она тогда подошла к самому краю, огляделась. Скала вдавалась в море и обеспечивала прекрасный обзор с высоты: всё, что было нужно настоящему художнику-маринисту.
Именно туда, в этом место, она едет сегодня.
Её машина, скрипя покрышками, огибает несколько поворотов, проносится на скорости по коротким отрезкам серой дороги, чтобы вновь вписаться в крутой поворот. Она уже недалеко, уже рядом.
Вот и утес!
Вера медленно и осторожно проезжает на площадку, слыша, как трава, выросшая на перемычке между горами и утесом, шуршит и цепляется за днище машины. Трава не хочет её пускать! Или наоборот, поощрительно шепчет, подталкивая ехать дальше, к краю скалы.
Выбрав более или менее ровное место, Вера останавливает машину, достает с заднего сиденья мольберт, краски, готовится рисовать. В день, который она выбрала для поездки, море кажется спокойным, не совсем ровным — небольшая волна плещет в берега, но всё же тихим. Над головой кричат горластые чайки, поднимаясь и падая на воду.
Присмотревшись, девушка видит причину волнения морских птиц. Неподалеку, в стороне, плавают яхты, оставляя за собой пенный след, вызывавший к поверхности стайки рыб. За ними охотятся чайки.
Она начинает рисовать. Голубое небо, голубое море — всё в голубых тонах. Проплывавшие мимо яхты тоже были голубыми, и только яхтсмены, управлявшие своими корабликами, выглядевшими издалека игрушечными, оказались в оранжевых жилетах. Оранжевые капельки, почти точки, на белых квадратиках парусов посреди голубого моря и неба оживляли общий фон. Паруса казались окнами в другой мир, а оранжевые жилеты маленькими солнцами того мира.
У Веры захватывает дух.
Ей кажется, что незаконченная картина будет очень красивой, символичной, заставляющей думать и мечтать, потому что она воплотила в ней свои романтичные представления о жизни. Тугие паруса плывущих вдалеке кораблей как нельзя лучше соответствуют её настроению.
Вот она замечает, как от общего строя парусников отвалила одна яхта и пошла в её сторону. Яхта проплывает достаточно близко.
Вера рассматривает яхтсмена, видимого ей лишь по пояс и державшегося одной рукой за борт, а другой за канат паруса. Он тоже смотрит на неё или возможно, не именно на неё, а в её сторону. Отчего-то девушке хочется махнуть ему рукой, поприветствовать моряка. Но она думает, что он может не заметить её движения, он все-таки достаточно далеко.
Немного выждав, она пририсовывает на переднем плане яхту большего масштаба, чем остальные, проплывающую неподалеку от берега. Рисует и яхтсмена на ней. Она выписывает контуры его фигуры, одежду, но без лица. На её картине яхтсмен закрыл лицо рукой, спасаясь от брызг разрезанной пополам морской волны и обдававших яхту водяной пылью.
Пока она прорисовывает детали, яхта скрывается из виду.
«Интересно, куда она поплыла? — думает Вера, — что там, в той стороне?»
Она никогда не спрашивала себя, где находится город её фантазии, где, в какой стране она проводит свои дни. На каком языке разговаривает? Ей было достаточно того, что она всех понимает и все понимают её.
Сейчас эти вопросы её заинтересовали.
Закончив рисовать, она садится на раскладной стул и ставит корзинку с едой себе под ноги. Глядя на расстилавшееся под ней море и стоявшую на мольберте картину, она наливает в кружку горячий кофе, берет круассан и принимается механически жевать. Мысли её витают далеко. Она довольна собой, своей картиной, сегодняшним днем. Морской вид безупречно перенесен ею на холст и с ним не стыдно возвращаться домой.
Вера заулыбалась, представив изумление Горбоносого. Она его поразит своим умением, не мастерством, это слишком сильное слово для неё, а именно умением. Поразить непредвзятого человека всегда приятно.
Закончив трапезу, девушка неторопливо собирается и уезжает. Она возвращается домой по тому же серпантину, извивающемуся между гор, по которому ехала сюда. Солнце уже садится, темнеет, и она включает дальний свет фар.
Итак, она провела целый день на пленэре. Сейчас она не гонит на машине, не торопиться как утром. Колеса монотонно шуршат, а прохладный к вечеру воздух, смело треплет её волосы.
Машина преодолевает подъем, спускается под горку. Только тут она замечает, что находится в Италии, потому что ей встречаются надписи на итальянском языке. Поначалу её показалось, что город, в который она едет это Сан-Ремо — курортный городок, в котором проводятся знаменитые фестивали эстрадной песни.