Он на миг закрывает глаза, представляя как всё это будет.
Вере не хочется его отпускать, она держит Алексея за руку. Это время, проеденное вместе… Оно оставило незабываемый след в её душе. Если Алексей сразу и безоговорочно влюбился в неё, она это почувствовала еще в Боридегере, то Вера только сейчас ощутила, как он ей дорог. По натуре она медленно влюбляется — что поделать, если у неё такой характер! Одним это дано мгновенно, с первого взгляда, а другие влюбляются постепенно. Есть чувства, вспыхивающие как порох, горящие алыми розами на солнце, а есть чувства, как полевые цветы — не яркие, скупые на краски, но от этого не менее глубокие.
— Пойду! — повторяет Алексей и поднимается из-за столика. Пламя свечи неровно колеблется, кажется, что оно вот-вот погаснет.
— Хорошо, иди! — Вера соглашается с неизбежным, но тут же спрашивает: — Где назначен обмен? Где вы встретитесь с Ирой?
— Они хотели на Воробьевых горах, но я выбрал Триумфальную площадь. Там, где ты передала мне флэшку.
— Возле Маяковского?
— Да!
Он не хочет уходить, это видно по его лицу. Однако пересилив себя, Алексей говорит:
— Знаешь, я хочу снова здесь встретиться. Именно здесь, в этом ресторане. Мы с тобой встретимся и проведем этот вечер вместе, до конца, как провели бы его сегодня. Ты хочешь этого?
— Конечно! — она быстро и усиленно моргает глазами, чтобы прогнать начавшую собираться влагу, потому что ей не хочется превращать хотя и печальное, но в то же время дающее надежду прощание, в слезливую истеричную сцену.
По сути, ничего страшного не происходит: встретились две фантазии — её и Алексея в мире третьей фантазии, которую создал человек, играющий роль Фавна. Может он и не Фавн вовсе, а такой же, как они? Просто придумал для себя роль…
Вера понимает, что должна успокоиться, и она успокаивается. Алексей целует её в губы на прощание, а потом покидает ресторанный зал. Его уход напоминает закат солнца, неумолимо катящегося за горизонт и забирающего с собой остатки света. В зале становится будто темнее.
Как замечает Вера, его провожают взглядами все, кто кружился под музыку Кортазара вместе с ними. Иван Андреевич, Вероника, Валерий Александрович — все кивают ему головами на прощанье, и это походит на своеобразный ритуал.
Сидящий неподалеку Пьер с Кариной делают вид, что не видят уходящего Алексея. Пьер громко смеется, как человек чем-то чрезвычайно довольный. Может, он доволен, что уходит Алексей? Что удаляется опасность, которая незримо угрожала миллионеру с его стороны? Теперь Пьер ведет себя еще свободнее, еще развязнее.
К столику Веры незаметно для неё подходит Сильвен. Он уже переоделся в черный фрак и лицо его опять приветливо. Он — то ли сам простил бестактность девушки, когда она сравнивала его с лесным божеством, то ли музыка излечила его обиды.
— Вы разрешите? — спрашивает Горбоносый, желая присесть рядом с девушкой.
— Пожалуйста, Сильвен! — равнодушно отвечает Вера, потерявшая после ухода Алексея интерес к вечеру в ресторане, к загадочному Фавну и его объяснениям.
Тот садится, долгим печальным взглядом смотрит на Веру.
— Вы вряд ли встретитесь снова, — наконец говорит он, и уточняет — с Алексисом в этом мире.
— Почему? — Вера отрывает взгляд от столика Пьера и переводит его на Сильвена.
— Ваши миры постепенно расходятся. У вас был шанс сегодня создать один мир, но вы его упустили.
— Но ведь Алексею нужно обязательно вернуться, спасти Иру.
— Наверное! — Горбоносый отвечает неопределённо, оставляя сомнения в правильности поступка, совершенного Алексеем. Он словно намекает, что возвращение было одним из условий задачи — допустимым, но не обязательным.
— Постойте! Но это ваша дочь подошла и сказала, что ему пора отправляться. Это же вы дали команду!
— Команду? Никакой команды я давать не в праве. Это ваш мир. Я не могу здесь командовать.
— Хотите сказать, что мне и Алексею всё послышалось? Ваша Сильвиана к нам не подходила?
— Я не знаю! — Горбоносый отводит взгляд в сторону. — В любом случае, команды я не давал. Мы лишь напомнили, донесли до вас информацию, а выбор был за вами.
— Глупости! — Вера удивлена и возмущена. — Я ясно поняла, что Алексею нужно было уходить. Так что не гоните!
— Что? — не понимает её сленга Горбоносый.
— Я говорю, не придумывайте отмазки!
— Я и не придумываю. Но разве у вас был выбор? Вы что, бросили бы подругу в беде, попросили бы бойфренда забыть о ней вместе с вами? Вы разве так бы поступили?
Эти его подчеркнутые обращения. «Вы. Вы!» Они звучат, будто обвинение прокурора на суде — безжалостно и безапелляционно, каждым словом точно бьют наотмашь по щекам, хотя она не делала ничего преступного. Даже мыслей таких не возникало!
Девушка смешалась, чувствуя, как у неё вспыхнули щеки. Нет, конечно, она бы не бросила Иру в беде. Это невозможно! Но горбоносый Фавн волей или неволей опять затронул тему, тяготившую её — предстоящее выяснение отношений с подругой из-за Алексея.
Упавшее настроение, теперь было безнадежно и окончательно испорчено.
Горбоносый распорядитель зала, посчитав, что донес всю неприятную информацию, какую хотел, теперь вправе вернуться к прежним отношениям — доверительным и ровным. Он улыбается девушке тонкой улыбкой, вкладывая в неё готовность к компромиссу.
И правда, они обменялись неприятными словами, колкостями, но всё надо оставить в прошлом, позабыть, ибо нет нужды обижать друг друга. Об этом говорит его улыбка.
Но испорченное настроение Веры дает о себе знать.
— Нет — говорит она Сильвену с мрачным выражением на лице, никак не реагируя на примирительную гримасу, — Ирину мы все равно бы спасли!
— Вот видите! Так что не обвиняйте нас…
— Вы говорили о расхождении наших миров, — Вера вспоминает о начале разговора, о важных словах, прозвучавших из уст Сильвена, — почему они расходятся? Почему вы думаете, мы упустили свой шанс? Разве наши миры не достаточно свободны для самостоятельно выбора траектории?
— Конечно, вы сами можете выбирать вектор движения, с этим никто не спорит. — Сильвен говорит медленно, обдумывая слова, — однако есть нюансы. Они связаны с побочными явлениями.
— Что за явления?
— Это сопутствующие факторы, которые должны не сильно влиять на вашу жизнь, но в определенных условиях они всё же влияют. К примеру, история с обменом электронной информации на освобождение вашей подруги. Эта девушка как мостик между вашим миром и миром Алексиса. Представьте понтонный мост между двумя берегами реки. Мост колышется, дрожит, не стоит на месте, движимый речными волнами. По нему можно пройти, хотя в определенные моменты страшно. В вашем случае всё наоборот. Мост тверд и незыблем, а вот ваши берега-миры колеблются, готовые в любую минуту отцепиться от него и уплыть в космос.
— Хотите сказать, что наше будущее зависит от Ирины?
— Это всего лишь один пример сопутствующего фактора. Еще пример, если хотите. Сопутствующим фактором в вашей истории была поездка на двадцать пятый этаж и получение чужих бумаг. Это начальная точка, подтолкнувшая ваши миры к сближению. Сейчас вы в апогее, если выражаться планетарным языком, а чем закончится история с Ириной — никто не знает, но она придаст ускорение вашим мирам. В ту или другую сторону.
— Вы что-то знаете? — с надеждой спрашивает Вера, пытаясь поймать ускользающий взгляд глубоко посаженных глаз Горбоносого, — чем всё закончится?
Тот не отвечает, повернувшись к джаз-банду. Седой старый негр хриплым низким голосом поет песню Луи Армстронга «What a Wonderful World». Колеблются огоньки свечей на столиках. Публика по большей части молчит, слушая певца и изредка переговариваясь. В полумраке зала видны вазы с цветами, бутылки с вином, лежащие в мельхиоровых ведерках, рассыпающих по столам блестки свечных огоньков.
Благопристойную почтительную тишину вдруг взрывает визгливый женский смех. Смеется Карина, которой Пьер сказал очередную остроту. Они не обращают на осуждающие взгляды внимания, ведут себя, словно в зале находятся одни.