А она даже замечаний никогда не делала, чтобы прекратить эту вакханалию. Свое гундосила у доски.
Мне всеобщий хаос в классе всегда мешал. Я сидела всегда за второй партой, чтобы лучше было слышно и видно, хотя даже так близко к доске сложно было что-то услышать из-за всеобщего беспорядка.
И вот сегодня – откуда что взялось. Я вижу какие-то мстительные огоньки, поблескивающие в ее глазах сквозь толстые линзы некрасивых очков.
– Кто первый? – повторяет она свой вопрос.
Вообще-то, думаю, кто первым билет тянул. Это была не я.
– Может быть, ты, Вера, пойдешь? – спрашивает меня, встретившись со мной взглядом. Нечего было таращиться на нее. Сама виновата.
–Хм.
– На балл выше первому оценка,– продолжает свои уговоры физичка.
О, заманчивое предложение. Пойду, пожалуй. Облегчу ей страдания.
– Хорошо, – встаю с места.
– Отлично, – Виталина Викентьевна облегченно улыбается.
Вообще не люблю ходить первой. Это мой первый опыт.
Занимаю место перед своими экзаменаторами.
Молодой светловолосый физик подбадривающее мне улыбается, мол: «Желаю успеха! Давай!»
Я набираю в легкие побольше воздуха, еще раз обвожу всех взглядом, и начинаю резво тараторить.
Я – хорошая ученица. В моем аттестате одни пятерки и четверки. На золотую медаль меня никто тянуть не стал. Здесь нужны или деньги, или пробивное чувство у класснухи. В моем случае ни одно из этих двух обстоятельств обнаружено не было.
Вопросы я знаю хорошо. Отвечаю на «отлично», по учебнику. Зрительная память приходит мне на помощь, и я мысленно переворачиваю страницы книги знаний.
Ну, вот я и подхожу к финалу своего выступления. Можно выдохнуть. Все практически закончено. Экзамен сдан. Пятерка у меня в кармане. Но я, похоже, рано радуюсь.
Моя учительница физики, этот неожиданно показавший гнилые зубки «синий чулок», который должен был за меня горой стоять, так не считает.
– Задавайте вопросы, – обращается она к коллегам.
Все доброжелательно молчат.
– Ну же, задавайте, – напирает она.
Тут молодой физик шумно вздыхает и задает мне несложный, во всяком случае – для меня, проштудировавшей весь курс физики, вопрос.
Я, открыв в памяти учебник за девятый класс, с блеском на него отвечаю.
Все одобрительно кивают.
– Еще вопросы, – не унимается грымза.
Что за…Она что? Завалить меня хочет? Чувствую, как начинают потеть ладони.
Теперь, послушная ее приказу, задает вопрос дочка завуча.
Тоже ничего вопрос. Отвечаю.
Но физичка не довольна. Она желчно смотрит на меня, потом переводит взгляд на преподавателя из университета и, обращаясь к нему, вопрошает:
– Геннадий Альбертович, Ваш вопрос.
Тот поднимает черную густую бровь, с недоумением смотрит на Виталину, почти незаметно ерзает на месте, подавшись немного вперед. Видимо, не привык, что с него вопросы требуют на таких мероприятиях.
Потом, немного подумав, хмуро произносит мой приговор.
Вопрос теперь уже из университетского курса. А как иначе? Он задает вопрос по материалу, в котором он «в теме».
Я бледнею и сваливаюсь куда-то в пропасть.
Ответа на вопрос я не знаю: в школьной программе этого нет.
Чумовая физичка победоносно смотрит на меня: добилась, чего хотела.
Я делаю попытки защитить себя, сказав, что это же не школьная программа.
В ответ получаю ее безапелляционное:
– Ты же, считай, в университет уже экзамен сдаешь. Должна соответствовать.
К такому жизнь меня явно не готовила.
– Не знаешь ответа? – ехидно осведомляется.
– Нет, – тихо отвечаю.
Тот, что Геннадий Альбертович, сам, видно не рад, что натворил. Каким-то оправдывающимся тоном объясняет ответ на вопрос, который задал, но я ничего не слышу. В голове шумит бурный поток водопада.
Мне бы сейчас вовремя вспомнить про оценку на балл выше, обещанную Виталинкой для того, кто будет первым, но эта мысль ускользает куда-то на фоне стресса, так и не превратившись в вопрос.
А уж физичка и подавно вспоминать про свое обещание не собирается.
Обведя в кружок пустое место на листочке со штампом, предназначенное для ответа на вопрос экзаменатора из университета, и поставив на нем знак вопроса, мне выносят приговор:
– Четыре.
Земля, круто покачнувшись, дает крен и выпрыгивает из-под ног.
Экзаменующие участливо смотрят на меня.
Собрав последние остатки мужества, на кисельных ногах я выхожу в темный коридор, где я даю волю своим слезам. В школьном коридоре непривычно тихо и спокойно. Нет обычного шума и гвалта. Все на каникулах.