Мишарин задумался. Наконец, сказал:
– Россию две тысячи десять мы получим. Вернее, две тысячи одиннадцать… Вы правы, Ефим Осипович. Даже если вместо Путина и Медведева будут Сталин и Берия.
– Вот об этом я и веду речь. Нас сейчас не купишь джинсами и жвачкой. Согласен. Мы подорожали. Теперь нас купят интернетом и айфонами. Не всех. Очень надеюсь, что собравшихся в этом зале – нет. Но даже если так, все равно мы слабее «предков». Или кто‑то думает, что им не предлагались свои «ништяки», когда ставился изначальный выбор? Можете не сомневаться, предлагались. Но результаты все видели.
Фима опять сделал паузу.
– Мы все тоже сделали выбор! Отказались от сытой и обеспеченной жизни в мире двадцать первого века. Пошли жить в коммуналки и общежития. Некоторым пришлось прорваться через барьеры, поставленные врагами СССР за кордоном. Сейчас сюда везут ребят, перешедших через Памирские горы, и девушку, переплывшую на байдарке Черное море… – он переждал шум, вызванный известием. – Всем нам за это честь и хвала! Но изначальным гражданам СССР тоже есть чем гордиться. А никакие наши достижения не идут в сравнение с их подвигами на войне. Они достойны нашего уважения в куда большей мере, чем мы их. Да, они менее образованы, чем мы. В чем‑то наивны. Но это временно. Очень скоро «предки» нас во всем догонят. А наша задача помочь им сделать это быстрее. И самим научиться у них не продаваться за «ништяки». Думать не только о себе. Не попадаться на песни и книжки. Перестать быть стадом. Научиться строить, а не ломать. Научиться быть людьми.
Нарком обвел взглядом притихший зал.
– Я не жду громких выражений согласия. И тихих тоже. И пафосных речей с биением себя кулаком в грудь тоже не надо. Всё, что я хочу, это чтобы каждый про себя обдумал то, о чем мы сегодня говорили. И сделал выводы. Собственные. Вот и все, наверное.
Поезд Брест – Варшава.
Кирилл Неустроев
И опять стучат колеса, качается вагон, и мелькают деревья по обочинам. Опять о чем‑то переговариваются попутчики. На этот раз на польском. Впрочем, попутчики подсели после, первый перегон, от Бреста до Тересполя, он ехал один. Даже не в купе, в вагоне. Польские пограничники так удивились, обнаружив пассажира, что даже не сильно докапывались к выданным в НКВД взамен утерянных документам…
Операция прошла, как по нотам. Как только Иван решился бежать, всё получилось само собой. Выезд в Брест «для проводов потомка». Вечерняя «попойка» в гостинице. Иван одевшийся в «подарки» и ушедший на поезд с документами правнука. И даже клофелин, налитый в стакан с виски. Пить эту гадость Кирилл, конечно, не стал. Выхлебал поллитра из другого стакана и завалился спать. Если прадеда возьмут, Кирилл должен остаться «чистым». То есть, пьяным и валяющимся в отрубе. А клофелин – для экспертизы, если она будет. Но проскочило, никто и ничто его до утра не побеспокоило. Кроме СМС‑ки из Варшавы. Вот тогда Неустроев сам отправился в НКВД, жаловаться на ограбившего его предка.
Естественно, легковерными чекисты не оказались. Тем более, операцию спланировали нарочито примитивную. Но и предъявить им Кириллу было нечего. Жертва он, жертва! А преступник уже в Германии. Ищи ветра в поле. Никуда не денутся, выпустят. Разве из страны выдворят, так это‑то и нужно. Так что на следователя Неустроев смотрел со смесью превосходства и пренебрежения. Чекист был подчеркнуто вежлив. Хотя Кирилл прекрасно понимал, что будь его воля… Но не было. Был приказ вести себя с иновременниками вежливо и корректно. Ну, или что‑то в этом духе. Вот и держался лейтенант.
– Итак, гражданин Неустроев, пожалуйста, объясните еще раз, каким образом Ваш предок сумел бежать из СССР?
Зато сам Кирилл мог и раздражение выказать или даже схамить. В меру, конечно:
– Я же уже говорил, господин лейтенант! Прадед воспользовался нашим внешним сходством. Сначала поехал проводить до Бреста. В гостинице мы выпили. Наверное, он подлил мне что‑то в стакан. Я отрубился и проснулся только утром, а его и след простыл. И документов нет. Только записка на столе.
Лейтенант, хоть и морщился каждый раз, услышав «господина», но глубоко не копал, помурыжил денек, и выпустил. Еще и кучу справок нарисовали, взамен украденных документов. И на вокзал отвезли, проследили, чтобы уехал.
Так что, всё сделано как надо. И снова стучат колеса. Ничего, в Варшаве ждет служебная машина, а дальше – эфир, репортажи, известность, интервью… И, естественно, деньги. Много денег. Журналист, нашедший первого беглеца из Империи Зла. Помогший тому бежать. Почти национальный герой. Непонятно, какой нации, но разве это важно?
Главное – деньги! Большая слава и большие деньги. Так что можно потерпеть несчастные четыре часа до Варшавы и перестук, и покачивание, и мелькание. Всё можно перетерпеть…
Подмосковье. «НИИЧаВо»
Капитан открыл тяжелую дубовую дверь и посторонился, пропуская сопровождаемых:
– Прошу, товарищи!
– Вежливость – визитная карточка НКВД, – тут же прокомментировал Лешка. – Ты, Семеныч, лучше первым иди, дорогу показывать будешь! А мы за твоей широкой спиной.
Всю дорогу от вокзала Кадышев трепался с чекистом. Видно не зря, раз уже перешли на «ты» и на отчества.
– Да я и сам планировки не знаю. Не был здесь еще. Думаешь, каждого целый капитан госбезопасности встречает?
Лешка уважительно покачал головой:
– Не, подобная честь только Лизку с Дашунькой! Но настоящий чекист должен знать каждый закоулок в родном городе!
– И в неродном – тоже, – добавил Влад. – А то вдруг служба занесет в какой Мухоздравск, а ты не в курсе, где в Приморском районе общественный сортир. И всё! Как выполнять задание, благовоняя на всю округу?
– А ну вас, – обреченно махнул рукой капитан. – У меня голова, а не дворец Съездов! Вот направят тебя к нам работать, отправлю изучать сортиры в Мухоздравске!
– Легко! – отозвался следователь. – Если эта работа нужна горячо любимой Родине. И она отдаст недвусмысленный приказ… Родина в смысле…
– Эй, зубоскалы, мы так и будем стоять на пороге? – спросила Лиза. И, очаровательно похлопав ресницами, добавила. – Товарищ капитан, между прочим, дверь держит. А она тяжелая…
– Да нет, не очень, – автоматически ответил Семеныч и, сообразив, что его опять «купили», прошел внутрь.
Остальные ввалились следом. Оглядеться в просторном холле не успели. Словно из‑под земли вынырнула миниатюрная девушка в потертых джинсах, кроссовках «Адидас», просторной футболке с Микки‑Маусом на груди и внушительной стопкой бумаг в руках.
– Капитан Спиридонов? – осведомилась она. – Вы должны были доставить шестерых. Кто еще трое?
– Альпинисты товарища Усольцева. Сопровождали группу Евсеева. Товарищ Усольцев…
– Знаю. Погодите, можете понадобиться, – она перевела взгляд на Егора, безошибочно определив старшего. – Меня зовут Ирка. Можно Чума или Егоза. Можно на ты. Можно на вы. Пофиг! По всем вопросам обращаетесь ко мне… Сам решай! – последнюю фразу девушка бросила задавшему какой‑то вопрос парню. И снова обернулась к Егору. – Квартиры предоставить не можем. На семью пока выделим комнату. Остальные холосты…
– Я женюсь, – быстро вставил Лешка. – Сегодня!
– На ком?! – ахнула Наташа.
– На тебе!
– А меня спросить не надо?
«Жених» сделал квадратные глаза:
– А зачем?
– Тогда отлично, – сказала Ирка, успевшая за время диалога подписать и раздать несколько документов и объяснить буквально парой‑тройкой слов долговязому патлатому парню суть какой‑то проблемы. – Двум семьям по комнате. Третья для двух холостых. Вот ордер на квартиру, – из стопки сама собой выскочил лист бумаги и оказался в руках Егора. – К Петрову! Получишь две штуки! – бросила она подбежавшему пареньку, явно собравшемуся что‑то спросить. – Свердловчане в общежитие, – еще одна бумага. – Законодательство по иновременникам, – вручила Егору несколько скрепленных листов. – Сами прочитаете. По работе. Двое физики? Точнее?