На Западе внимательно следили за телодвижениями Хрущева и, когда он на XX съезде КПСС разоблачил Сталина, а затем (на XXII съезде КПСС в октябре 1961 года) заменил диктатуру пролетариата общенародным государством, да еще провозгласил курс на мирное сосуществование с капитализмом, двинулись ему навстречу, желая вовсе не дружбы, а ставя целью заманить СССР в капкан — в так называемую конвергенцию.
Эта теория возникла в самом начале 60-х и подразумевала под собой сближение капиталистических и социалистических общественных систем и в конечном счете их слияние в третью, новую систему. Конвергенция подразумевает под собой два этапа: мелкобуржуазный и империалистический. По мере развития первого, социализм все сильнее должен был втягиваться в орбиту капиталистических (рыночных отношений) и спустя какое-то время самоликвидироваться, переходя в фазу империалистической конвергенции, где во главу угла ставится примитивный антикоммунизм: коммунисты — изображенные как жестокие, кровожадные монстры — должны быть низвергнуты; социалистическая экономика должна рухнуть, так как управляется некомпетентными людьми; люди при социализме, объявленные угнетенными, должны быть освобождены и т. д.
Серьезным барьером для развития мелкобуржуазной конвергенции и перехода ее к империалистической является национальное самосознание людей. В Советском Союзе, где большую часть населения составляли русские, это было русское национальное самосознание. Именно с ним и предстояло в первую очередь бороться конвергентам как внутри страны, так и вне ее. Поэтому если мы внимательно вглядимся в ту идеологическую полемику, которая велась между державниками и либералами в Советском Союзе, то там водораздел проходит именно по этой черте: одни всячески пропагандируют русское национальное самосознание (державники), другие его всячески уничижают (либералы). Впрочем, эта ситуация актуальна и для наших дней, поскольку после разрушения СССР задачей конвергентов является уже разрушение России, как конечный итог борьбы западной цивилизации с восточной.
Начальная фаза конвергенции в СССР началась сразу после XXII съезда КПСС (октябрь 1961 года). Символично, что именно на этом съезде было принято решение о выносе тела Сталина из Мавзолея и перезахоронении его у Кремлевской стены. Этот акт символизировал не только окончательную победу над сталинским наследием со стороны советской бюрократии, но и ее очередной шаг в сторону своего перерождения.
Также закономерно, что именно XXII съезд окончательно развел руководство КПСС и руководство Китайской компартии, которая первая во всеуслышание заявила, что в СССР произошла ревизия марксизма-ленинизма. Это размежевание было выгодно Западу, который таким образом получил возможность «разделять и властвовать». Власть западных элит над советской (мелкобуржуазной ее частью) с каждым годом становилась все сильнее, захватывая все большее число людей, начиная от представителей гос-, парт- и хозруководителей и заканчивая творческой интеллигенцией. Как заявил в 1968 году в отношении последней известный итальянский кинопродюсер Дино де Лаурентис (а этот вывод можно было распространить почти на всю советскую элиту, втянутую в мелкобуржуазную конвергенцию): «Они для нас готовы родную мать заложить…»
Таким образом, нестяжательская парадигма развития советской элиты в 60-е годы начала постепенно вытесняться парадигмой стяжательства. Этот процесс был запущен с началом экономических реформ Евсея Либермана (в 1962 году), которые, образно говоря, «соблазнили» советскую экономику — во главу угла в ее развитии было поставлено извлечение прибыли. До этого почти всю прибыль следовало передавать Госбанку, тем самым прибыль и рентабельность использовались прежде всего как мера производительности предприятия (даже новые инвестиции не финансировались из дохода, извлеченного предприятием, а распределялись Госбанком в соответствии с планами). До реформ Либермана каждое советское предприятие стремилось работать прибыльно, а те предприятия, которые с этим не справлялись, дотировались из госбюджета. Таким образом, принцип рентабельности не был ведущей силой экономики, и прибыль каждого отдельного предприятия подчинялась высшей форме прочной и постоянной рентабельности. С началом реформ Либермана начался процесс фетишизации прибыли: директорам предприятий позволили оставлять значительную ее часть в своих руках, что явилось причиной начала процесса неумеренного обогащения бюрократии, а также развращения ими и рабочих. Как верно писал все тот же В. Диккут: