«Московская охранка при помощи выработанной Зубатовым особой тактики ставила своей целью овладеть рабочим классом организационно и организационно рассеять его; овладев рабочим классом организационно, овладеть им идеологически и идеологически обезглавить его, привив рабочему классу свою собственную идеологию и вырвав из рабочих рядов носителей классовой революционной идеологии…».
Уже в советские годы КГБ решил взять многие идеи Зубатова себе на вооружение, и в частности в работе с интеллигенцией и молодежью. Цель была простая: овладеть ими идеологически и манипулировать в своих интересах. Начало этого процесса датировано 1964 годом, когда был создан Театр на Таганке — легальный кружок либерал-интеллигентов под «колпаком» КГБ. Оттуда и стартовала песенная судьба Владимира Высоцкого, оттуда же стартовала и его связь с французской коммунисткой Мариной Влади, и много чего еще там было проделано в плане управления талантом «шансонье всея Руси», ну и всей «таганской» братии заодно. Впрочем, об этом рассказ у нас впереди.
Главной целью советских «полицейских социалистов» было сделать социализм рыночным, чтобы тот на равных конкурировал с Западом. Однако они не учли (или, наоборот, учли?) одного: что по ходу мелкобуржуазной конвергенции вырастет целая когорта жадных и продажных «красных буржуинов» как в партийно-хозяйственной среде, таки в интеллигентской, которая будет заинтересована не в сохранении социализма, а в его исчезновении. Причем многих из этих «буржуинов» тот же шеф КГБ Юрий Андропов выпестует собственными руками: например, Михаила Горбачева, Эдуарда Шеварднадзе или Александра Яковлева. Кстати, и «полицейский социализм» Зубатова тоже потерпел поражение, но это не остановило его советских последователей.
КГБ решил направить недовольство части советской интеллигенции и молодежи в русло эволюционного развития. Эту эволюцию должны были направлять Главные Художники, которых власть назначала в разных областях искусства. Например, в юмористике таковым являлся Аркадий Райкин. В бардовской песне таковым суждено будет стать Владимиру Высоцкому. Оба они вполне устраивали власти, поскольку были евреями: значит, можно было рассчитывать на широкую их поддержку, как внутри советской интеллигенции (где евреев было много), так и за рубежом (где опять же были сильны позиции еврейского лобби). Заметим, что и Зубатов использовал наиболее одаренных бунтарей из числа евреев в своей работе — ставил их во главе тех самых легальных рабочих кружков, поскольку в рядах большевиков тоже было много евреев. Так что и здесь история повторялась.
По мысли создателей новой «Таганки», она должна была стать ведущим театром в СССР, где аллюзивное творчество (эзопов язык) могло бы обрести легальный статус. То есть ей отводилась роль одного из представителей системной оппозиции в советском искусстве. Такой театр должен был стать своеобразной визитной карточкой СССР на Западе, как свидетельство советского плюрализма. Это была своего рода отдушина, которую власть собиралась предоставить либералам-западникам, чтобы они не сильно усердствовали в критике режима. Однако в итоге из «Таганки» получится не отдушина, а настоящий таран для атаки на фундаментальные устои советского проекта. Именно «Таганка» и именно Высоцкий станут «первыми ласточками» в деле разрушения многих советских мифов, составляющих основу советского мироустройства.
Задумывались ли над возможностью такого поворота те люди, которые пробивали в верхах создание подобного театра? Ведь, как известно, в идеологических центрах Запада уже тогда велись исследования на тему о роли театра в разрушении культурного ядра социалистических стран. Судя по всему, все это учитывалось, однако верх в этих раскладах брало то, что плюрализм советской системе необходим, хотя бы в ограниченной форме. Тем более что верховная власть собиралась зорко приглядывать за его носителями.
Отметим, что точно такие же процессы тогда происходили и в других странах Восточного блока, правда, в разных пропорциях. Например, в ЧССР они были чуть больше, чем в соседней ГДР. В последней вообще с плюрализмом в начале 60-х старались не перебарщивать, особенно после берлинского кризиса 1961 года. Не случайно в том году там была запрещена к постановке пьеса известного драматурга Хайнера Мюллера «Переселенка», а сам он исключен из Союза писателей ГДР (отметим, что всего за два года до этого он был награжден премией Томаса Манна). С этого момента все последующие его пьесы также запрещались цензурой. Однако спустя два десятилетия Мюллер был частично реабилитирован у себя на родине (после того, как его пьесы с успехом шли на Западе почти полтора десятка лет), что тоже было симптоматично: это было уже иное время — торжество еврокоммунизма (смычка левых с буржуазией) по всей Европе, в том числе и в Восточной его части. И немалую роль в этом торжестве сыграл Советский Союз, руководство которого шаг за шагом выпускало ситуацию из-под своего контроля, способствуя (вольно или невольно) именно «разрушению культурного ядра общества» как у себя, так и у своих союзников.