Итак, атаку Хрущева на Сталина еврейская элита целиком и полностью поддержала, за что и нарекла то время высокопарным словом «оттепель» (с легкой руки писателя Ильи Эренбурга). Ею же были поддержаны и другие начинания Хрущева, в том числе и заявления о том, что Советский Союз готов к мирному сосуществованию с Западом и что диктатура пролетариата себя изжила и на смену ей должно прийти общенародное государство. Хотя фактически народ к управлению страной допускать никто не собирался, зато неограниченные возможности получала бюрократия, которую Хрущев почти полностью освободил от страха наказания (существенно ограничив роль репрессивных органов).
Основы советской бюрократии заложил еще Ленин, а Сталин эти основы укрепил. Благодаря жесточайшему контролю, установленному вождем над бюрократией, страна не только выиграла самую страшную из войн в истории человечества, но и стала сверхдержавой. Система работала как часы во многом потому, что «часовщик» на личном примере показывал бюрократии, во имя чего и как надо жить и работать — во имя Родины. Бюрократия уважала Сталина и одновременно боялась его. Это был редчайший в истории пример руководителя, который, будучи сам бюрократом, обладал волей идти наперекор «проклятой касте», взрастившей его. Увы, но второго (вернее, третьего, если считать еще и Ленина) такого руководителя советскому государству обрести было не суждено.
В октябре 1952 года, после XIX съезда КПСС, Сталин намеревался провести очередную реорганизацию бюрократии, влив в ее руководящие структуры молодых представителей, а большинство старых отправить в отставку. Именно для этого на съезде был значительно расширен состав Политбюро (тогда — Президиум ЦК): вместо прежних 12 там стало 25 человек. Кроме этого, кандидатами в члены Политбюро стали 10 человек — опять же молодая поросль партийцев. Однако произвести очередную антибюрократическую революцию Сталину было не суждено: спустя пять месяцев после съезда (в марте 1953 года) он скончался. Причем уже тогда в народе ходили слухи, что смерть его была не естественной, а насильственной. Дескать, едва вождь затеял серьезную кадровую перетряску с целью замены старых кадров на новые, как его постигла смерть. В результате те деятели, которые должны были уступить место молодым, сохранили бразды правления страной в своих руках, а вот «молодежь» была выведена из Политбюро (Президиума), после чего высший ареопаг «похудел» с 25 до 10 человек, а его кандидатов осталось всего четверо, вместо 11 прежних.
После смерти Сталина в течение трех лет в руководстве страной сохранялось двоевластие, когда две группировки — Хрущева и Молотова — делили власть. Однако в судьбоносном 1956 году Хрущев нанес смертельный удар по своим оппонентам: на приснопамятном XX съезде КПСС выступил с закрытым докладом «О культе личности Сталина». Его главной целью было не восстановление справедливости по отношению к незаконно репрессированным людям. Это был всего лишь гарнир к главному блюду — устранению со своего пути представителей той части бюрократии, которые предполагали дальнейшее развитие страны при сохранении сталинских подходов контроля за бюрократией. Хрущевцы выступали с иных позиций: они ратовали за более свободное развитие бюрократии, объясняя это тем, что за минувшие 40 лет она обрела коммунистическую сознательность и никогда не предаст своего народа.
Скажем прямо, на тот момент среди советской бюрократии действительно было не так много предателей. Но в этом деле главное начать: то есть стоит только ослабить контроль за элитой, как у нее тут же появится соблазн скатиться в мелкобуржуазную стихию, а в конечном итоге — реставрировать капитализм. Об этом еще Ленин говорил на X съезде партии: «Внутренняя опасность в известном отношении больше, чем деникинская и юденичская». Этой «внутренней опасностью» пренебрег именно Хрущев.
На том эпохальном XX съезде он не только разоблачил Сталина, объявив его преступником (это была месть вождю со стороны вороватой части бюрократии, которую он долгие годы держал в «ежовых» рукавицах и заставлял работать на державу, а не на собственный карман), но и подал сигнал высшим западным кругам, что советская элита готова поступиться своей идейностью ради более широкого ее допуска в мировое сообщество. Хрущев заявил: «Мы хотим дружить и сотрудничать с Соединенными Штатами на поприще борьбы за мир и безопасность народов, а также в экономической и культурной областях… Мы полагаем, что страны с разными социальными системами не просто могут сосуществовать друг с другом. Надо идти дальше, к улучшению отношений, к укреплению доверия между ними, к сотрудничеству…»