Все это было весьма интригующе, но все же недостаточно для того, чтобы в скором времени рассчитывать на безумную страсть с этим мужчиной.
Венеция уже начала беспокоиться, что у нее ничего не выйден. Через несколько дней она навсегда покинет Аркейн-Хаус. Если не предпринять решительных действий, то мечты так и останутся мечтами.
– Вы проделали замечательную работу, – сказал Гейбриел. Он подошел к окну и посмотрел на залитый лунным светом сад. – Как думаете, сможете закончить в срок?
– Полагаю, да, – отозвалась Венеция. «К сожалению», – добавила она про себя. Многое бы она отдала за то, чтобы остаться подольше. – Учитывая то, как нам повезло с погодой, у меня не возникло никаких проблем с освещением.
– Фотографы всегда так переживают из-за освещения.
– Вы правы.
– В деревне поговаривают, что хорошая погода продержится еще долго.
«Плохие новости», – уныло подумала Венеция. Только плохая погода могла бы оправдать ее задержку.
– Замечательно, – вежливо проговорила она.
Время стремительно утекало. Венецию охватило чувство отчаяния. Может, Гейбриел и испытывает к ней влечение, но слишком уж хорошо он воспитан для того, чтобы воспользоваться ситуацией.
Мечты о ночи запретной страсти улетучивались на глазах. Пришло время действовать.
Венеция решительно осушила бокал с бренди. Крепкий напиток обжег ее внутренности, но и придал смелости, которой ей так не хватало.
Она с силой опустила бокал на стол, так что тот жалобно звякнул.
Сейчас или никогда!
Что будет, если она попросту кинется ему в объятия? Скорее всего он будет шокирован. Любого джентльмена хватит удар от столь возмутительного поведения. Венеция и сама испугалась собственных мыслей. Вдруг он отвергнет ее? Она не вынесет такого унижения.
Здесь надо действовать тонко.
«Господи, снизошли на меня вдохновение», – взмолилась она.
За окном лунный свет струился на террасу. Атмосфера весьма располагала к романтике.
– Кстати о погоде, – начала Венеция, стараясь говорить как можно более непринужденно, – здесь становится слишком жарко, вам не кажется? Пожалуй, я немного прогуляюсь перед сном. Не хотите составить мне компанию, сэр?
С этими словами она направилась к стеклянным дверям в сад, стараясь при этом призывно покачивать бедрами.
– Да, с удовольствием, – отозвался Гейбриел.
Венеции захотелось прыгать от радости. Похоже, ее план может сработать.
Гейбриел первым подошел к дверям и распахнул их перед девушкой. Выйдя на каменную террасу, Венеция невольно поежилась от холода. Оптимизма у нее заметно поубавилось.
Весь ее блестящий план коту под хвост. При такой температуре было мало шансов, что Гейбриел загорится страстью.
– Надо было взять накидку, – сказала она, сложив руки на груди.
Гейбриел поставил ногу на низкий каменный парапет, опоясывающий террасу, внимательно вглядываясь в звездное небо.
– Ясное небо и прохладный воздух красноречиво свидетельствуют о том, что завтра нас ожидает солнечная погода, – сказал молодой человек.
– Чудесно!
Он перевел взгляд на девушку. В свете луны она разглядела загадочную улыбку.
«Господи, неужели он посмеивается над моими жалкими попытками соблазнить его?» Эта мысль показалась девушке еще более унизительной, чем возможный отказ.
Покрепче обхватив себя руками, Венеция представила себе фотографический портрет Гейбриела. Он мог бы у нее получиться, если бы тот согласился позировать. На снимке явно проявились бы загадочные тени, доказывающие исходившую от него невидимую глазам темную энергию.
Эта мысль ничуть не смущала молодую женщину. Она знала, что метафизическая тьма, окружавшая Гейбриела, свидетельствовала о силе воли и самоконтроле человека. Излучаемая этим мужчиной энергия была совсем не похожа на ту, что исходила от больных людей. Она не раз замечала явные тревожные признаки в людях, которые приходили к ней фотографироваться. От таких сеансов у Венеции все время оставалось чувство брезгливости и страха.
С Гейбриелом Джонсом все было совершенно по-другому.
Венеция проклинала ночь и ее провалившуюся попытку соблазнить хозяина дома. Она ничего не добьется, если будет продолжать стоять здесь и дрожать. Пора смириться с поражением и вернуться в теплую библиотеку.
– Вам холодно, – проговорил Гейбриел. – Позвольте мне.
К превеликому ее удивлению, он расстегнул свой элегантный сюртук и накинул его на плечи девушке.
Шерсть сохраняла тепло мужского тела, и Венеция мгновенно согрелась. Сделав глубокий вдох, она услышала его аромат.
«Не теряй голову, – строго приказала она самой себе. – Он просто проявил вежливость».
Но интимная обстановка действовала невероятно возбуждающе. Ей хотелось закутаться в сюртук Гейбриела и не, выпускать его из рук.
– Должна признаться, работа у вас доставила мне истинное удовольствие, – проговорила она, нежась в теплой шерстяной ткани, – с точки зрения художественной и познавательной. До приезда сюда я и не подозревала о существовании тайного общества.
– Члены общества по традиции избегают публичности.
– Да, вы это доходчиво объяснили. Я понимаю, что это не мое дело, но не могу не поинтересоваться, почему члены общества прячутся?
– Валите все на обычаи, – снова улыбнулся Гейбриел. – Общество основано два века назад помешанным на тайнах алхимиком. С тех пор его примеру следуют все остальные.
– Да, но мы живем совсем в другое время. Сейчас уже никто не воспринимает алхимию всерьез. Даже в конце семнадцатого века ее считали одним из проявлений оккультизма, а не наукой.
– Любая наука в свое время считалась оккультизмом, мисс Милтон. Граница между изведанным и неизведанным крайне размыта, мягко говоря. Сегодня те, кто изучает эту грань, утверждают, что занимаются физическими или метафизическими исследованиями. Но на самом деле это современные алхимики, сменившие только название.
– Тайное общество занимается подобными вещами? – потрясенно переспросила Венеция.
На какой-то момент ей показалось, что Гейбриел не ответит на ее вопрос, но в следующее мгновение он кивнул головой.
Венеция нахмурилась.
– Простите, но в таком случае ваша одержимость тайнами мне кажется весьма странной, ведь в наше время многое объясняет физика. Говорят даже, что в Лондоне можно в любой день попасть на лекцию. И каждый месяц выходит множество журналов по физике.
– Большинство членов тайного общества из таких людей, которые кичатся своими знаниями, а их считают шарлатанами и обманщиками.
– Ясно.
– Ученые и исследователи тайного общества относятся к своей работе очень серьезно, – добавил Гейбриел. – Они не желают иметь ничего общего с жуликами и мошенниками.
"Судя по тону, он испытывает сильные чувства по отношению к этим людям, – подумала Венеция. – Пожалуй, сейчас не время говорить ему о том, что я умею видеть ауры других людей».
Она поплотнее закуталась в сюртук и погрузилась в размышления. Меньше всего ей сейчас хотелось, чтобы этот мужчина считал ее шарлатанкой или мошенницей. И все же Венеция не могла так просто оставить этот разговор.
– Лично я предпочитаю выслушивать обе стороны. Не все люди, утверждающие, что обладают сверхъестественными способностями, обманщики.
Гейбриел удивленно взглянул на девушку.
– Вы меня не поняли, мисс Милтон. Члены общества ни в коем случае не отказывают некоторым людям в их сверхъестественных способностях. Поэтому-то общество до сих пор и существует.
– Если общество специализируется на исследованиях в области психики, почему в музее так много странных предметов?
– Если верить легенде, все экспонаты музея обладают метафизической значимостью, реальной или воображаемой, – повел плечами Гейбриел. – Думаю, в большинстве случаев верно второе предположение. В любом случае каждая такая вещь обладает исторической и научной ценностью.