Та хихикнула и придвинулась поближе.
— А Друсс — хороший любовник?
Ровена вздохнула, позабыв о своей печали.
— Ох, Мари! Ну почему с тобой все запретное кажется таким… простым и милым? Ты точно солнышко, которое проглядывает после дождя.
— Тут, в горах, ничего запретного нет, Ро. Беда с вами, городскими: вы растете среди мрамора и гранита и больше не чувствуете земли. Скажи, зачем вы сюда приехали?
— Ты же знаешь, — пробормотала Ровена. — Отцу захотелось пожить в горах.
— Да, ты всегда так говорила, только я не верила. Ты совсем не умеешь врать — каждый раз краснеешь и отводишь глаза.
— Но я не могу сказать тебе правду. Я обещала.
— Чудесно! Обожаю тайны. Твой отец в чем-то провинился? Он ведь служил в приказчиках, верно? Может, он обокрал какого-то богача?
— Нет. Он тут ни при чем. Все дело во мне! Не спрашивай меня больше, прошу тебя.
— А я думала, мы подруги. Думала, мы можем доверять друг другу.
— Конечно же, можем!
— Я никому не скажу.
— Я знаю, — грустно улыбнулась Ровена, — но это испортит нашу дружбу.
— Ничего подобного. Сколько ты уже здесь — два года? А разве мы хоть раз сцепились? Ну же, Ро, не бойся. Ты скажи мне свою тайну, а я скажу тебе свою.
— Твою я знаю и так. Ты отдалась дренайскому капитану, когда он проезжал здесь летом со своим отрядом. Вы с ним ходили на нижний луг.
— Кто тебе сказал?
— Никто. Ты сама подумала об этом только что, когда сказала, что откроешь мне тайну.
— Не понимаю.
— Я вижу, о чем люди думают. А иногда могу предсказать, что случится с ними. Это и есть моя тайна.
— Так у тебя есть Дар? Просто не верится! А о чем я сейчас думаю?
— О белой лошади с гирляндой из алых цветов.
— О, Ро! Это просто чудо. Предскажи мне судьбу. — И Мари протянула руку.
— А ты никому не скажешь?
— Ведь я обещала!
— Это не всегда помогает.
— Ну пожалуйста. — Мари совала Ровене свою пухлую ладошку. Та взяла ее своими тонкими пальцами, но внезапно содрогнулась, и все краски исчезли с ее лица. — Что с тобой?
Ровену била, дрожь.
— Я… я должна найти Друсса. Не могу… больше. — Она встала и побрела прочь, бросив мокрое белье.
— Ро! Ровена! Вернись!
Всадник на вершине холма, посмотрев на женщин у реки, развернул коня и быстро поскакал на север.
Бресс, войдя в свою хижину, прошел в мастерскую и достал из шкатулки кружевную перчатку. Она пожелтела, и многих жемчужинок из тех, что украшали запястье, недоставало. В руке Бресса перчатка казалась совсем маленькой. Он опустился на скамью, поглаживая уцелевшие жемчужинки.
— Пропащий я человек, — сказал он, воображая себе милое лицо Ариты. — Она презирает меня. Боги, да я и сам себя презираю. — Он обвел взглядом полки, где держал инструменты, медные и латунные нити, банки с краской, коробки с бусами. Теперь он редко мастерил украшения: здесь, в горах, на подобную роскошь почти не было спроса. Зато здесь ценилось его плотницкое ремесло, и он целыми днями сколачивал двери, столы, кровати и стулья.
Все так же держа в руке перчатку, он вернулся в горницу с очагом.
— Наверное, мы родились под несчастливой звездой, — сказал он покойной Арите. — А может, это злодейство Вардана исковеркало нам жизнь. Знаешь, Друсс — вылитый он. Я вижу это в его глазах, во вспышках внезапной ярости. Не знаю, как и быть. Отца я никогда уговорить не мог, вот и к Друссу не могу пробиться.
Темные, мучительные воспоминания нахлынули на него. Он вновь увидел Бардана в его последний день, окровавленного, окруженного врагами. Шестеро уже полегли, а страшный топор знай рубил направо и налево. И тут Бардану пронзили копьем горло. Из раны хлынула кровь, но Бардан успел еще убить копейщика, прежде чем рухнуть на колени. Сзади к нему подбежал другой и добил его ударом в шею.
Четырнадцатилетний Бресс, сидя высоко на дубу, видел, как умер его отец, и слышал, как один из убийц сказал: «Волк издох — а где же волчонок?»
Он всю ночь просидел на дереве, над обезглавленным телом Бардана, и только на рассвете слез. В нем не было печали, когда он стоял у тела отца, — только громадное облегчение, смешанное с чувством вины. Бардан-Мясник, Бардан-Убийца, Бардан-Демон умер.
Бресс прошел шестьдесят миль до ближайшего селения и нанялся там в подмастерья к плотнику. Но прошлое не оставило его в покое: очень скоро бродячий жестянщик узнал в нем дьяволова сына. У мастерской плотника собралась свирепая толпа, вооруженная дубинками и камнями.
Бресс вылез в заднее окошко и убежал из деревни. В последующие пять лет ему трижды приходилось убегать вот так — а потом он встретил Ариту.