Съемки картины «Путешествие в Арзрум», где ему была поручена небольшая роль, занесли его на Кавказ. Забравшись на одну из горных вершин, он во всю силу своего звучного голоса стал читать монолог «Достиг я высшей власти». Один — среди синего неба, снежных вершин, легких облаков… Далеко внизу сквозь нежный туман просвечивает земля… Тишина. Он почувствовал необычайный подъем душевных сил… Ощущение такой свободы, такой легкости охватило его, что, казалось, вот и он сейчас взовьется в это синее небо и полетит… И он читал, еще и еще, и с каждым разом все сильнее звучали слова поэта, все явственнее проступала мысль Пушкина. Лев Константинович часто вспоминал этот эпизод. Он как бы вывел его на новый путь работы над ролью.
Венценосный пушкинский герой так прочно завладел душой актера, что он не расставался с ним всю жизнь. И покинув Театр юных зрителей, продолжал серьезную работу над Борисом.
И вот он вышел на эстраду, исполняя всю трагедию целиком. Он играл один все роли, произносил все ремарки автора. К пушкинскому тексту он относился свято, для него было кощунством что-нибудь сократить, изменить хоть один звук. Получился полноценный спектакль в двух актах — театр одного актера. Вначале Лев Константинович репетировал с режиссером Гаккелем. Его не стало. И Колесов продолжал работать один. Пушкин занимал огромное место в его жизни. Он боготворил поэта. Отлично его знал. В обширном репертуаре Колесова-чтеца важнейшая часть принадлежала Пушкину. На всех годовщинах, посвященных памяти поэта, и в квартире на Мойке, и на месте дуэли, он неизменно читал его стихи. Вот отрывок одного из многочисленных писем зрителей, написанных артисту:
«Дорогой Лев Константинович!
Не сочтите за фамильярность обращение к Вам «дорогой». Вы давно по-настоящему дороги каждому ленинградцу, но восьмого февраля на месте дуэли Пушкина Вы стали всем близким и родным. Только глубокое Ваше понимание, любовь к Пушкину, помимо блестящего мастерства, вызвали у Вас такое вдохновение, такую сердечность, такой благородный пафос. Я никогда не забуду сумрак зимнего вечера, Ваш голос, тишину, как будто Вы один у могилы поэта. Безмолвные слезы мужчин и нескрываемые рыдания женщин — люди не стыдились своих слез и сдерживали дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова… Казалось, что Пушкин убит только что, только что написано стихотворение «На смерть поэта», так сильно и грозно звучал приговор убийцам…»
Замечательно, и совсем по-другому, читал Колесов Маяковского. В шестнадцать лет он впервые увидел и услышал поэта на эстраде и навсегда был им пленен. Мне Колесов помог понять и полюбить Маяковского.
В 1940 году Николай Павлович Акимов пригласил Льва Константиновича в Театр комедии, где он и оставался до конца своих дней.
Не буду перечислять множество сыгранных им ролей, не буду останавливаться и на таком шедевре, как его Дракон в пьесе Евгения Львовича Шварца. Мне просто хотелось немного рассказать об этом замечательном актере, не похожем на других, как, впрочем, не похожи ни на кого, кроме себя, и все хорошие актеры. Рассказать тем, кто не застал его, и напомнить о нем его современникам.
Мне кажется, самый длинный период в жизни человека — его детство и ранняя юность. Какой бесконечный день у ребенка, сколько в нем событий, и каких важных! Какие невероятные открытия он делает в течение одного только дня! Сколько раз безысходное отчаяние сменяется бурной радостью. И на всю жизнь запоминаются все детские происшествия.
С годами время движется все быстрее и быстрее, а под конец несется со скоростью пассажирской «Ракеты», летящей по невским волнам. И память не сохраняет ничего мелкого, проходящего, зато глубокие незарастающие следы оставляют события громадной важности, как горькие, так и радостные. Чем дальше, тем рельефнее и четче становятся картины прошлого, прочно угнездившиеся в дальних закоулках памяти, а повседневные впечатления мелькают, не задерживаясь, как невские берега из иллюминатора мчащейся «Ракеты». Самыми «сюжетными» остаются детство и юность, это подтверждается даже схематичной анкетой — половина страницы густо исписана, а в конце всего одна фраза: «в году таком-то поступил туда-то и остался там до конца своих дней». Конечно, для самого героя тут-то только, может быть, и начинается самая интересная, самая плодовитая пора его жизни, но занимательная история для посторонних не всегда из этого получается, не хватает стремительности действия, остроты интриги. Правда, настоящий писатель и без всяких внешних событий может создать увлекательнейший рассказ, но для этого надо быть настоящим писателем!