– Кухня у вас классная. Но объясните, почему с меня не хотят брать денег?
– Уважаемый Олег, мы знаем, что вы потеряли друга. И знаем еще кое-что, о чем я сообщать воздержусь. Я польщен, что вы оказали честь нашему ресторану, и прошу Вас и вашу спутницу быть сегодня моими гостями. – Проговорив все это, Артур Иванович чинно поклонился и отбыл в сторону кухни. Ира подняла бокал:
– За тебя. Видишь, ты знаменитость, и нечего скромничать.
Голенев снова достал расческу:
– Хотя я сам ничего не понимаю, ну и ладно. – И они выпили.
– Расскажи мне про своего друга? – Попросила Ира.
– Мы воевали вместе. Месяц с лишним назад я приехал сюда. Дима достал денег на мой проект. Теперь Димы не стало, а я не могу узнать, кому должен. Кого не спрошу, все отказываются.
– Ты его любил?
– Димку? Не знаю. Это слово не очень подходит. Можно любить свою руку или ногу? А вот когда тебе ее отрежут, поймешь, чего лишился…
На глазах Иры выступили слезы:
– Я поняла.
Скрипач Моня заиграл вальс и снова спустился к ним:
– Танцуйте. Это старинный вальс Маньчжурские сопки. Он звучал для воинов, которых уже мало осталось…
Они вместе поднялись и закружили по залу. С других столиков тоже стали подниматься пары. Скоро все свободное пространство зала заполнилось танцующими. Слезы на глазах Иры высохли.
– Где ты так научился танцевать вальс?
– В Суворовском училище. Там обучали бальным танцам.
– Ты окончил Суворовское?
– Да.
– Как ты туда попал?
– Из детдома.
– Ты сирота?
– Не совсем. У меня на родине остался друг, вроде брата. Его мама и для меня как родная.
– Он тоже с тобой воевал?
– Нет, мы вместе с детдома.
– Как же так? У него же мама?
– Тетя Галя ему не кровная мать. Она Тихона усыновила. Но, тетя Галя лучше многих родных матерей…
Скрипач закончил играть, но пары не расходились.
– Семь сорок! Выдай семь сорок, Моня. – Раздались голоса. Корзон поднес смычок к струнам, выдержал паузу и начал выводить мелодию. Сперва медленно, потом все быстрей и быстрей. Скоро смычка в его руках уже видно не было. Он словно растворился в воздухе, как лопасти вертолета. Заводная мелодия подхватила танцующих. Они устроили хоровод. Голенев не знал еврейских танцев, но Ира отплясывала рьяно, и он, как мог, поддерживал ее пыл. Пока они прыгали, официант успел убрать пустые тарелки и принес фрукты.
– Ты волшебник. – Улыбнулась Ира, усаживаясь за стол.
– Я учусь. – Ответил Олег и улыбнулся ей в ответ. И от этой неожиданной улыбки всегда серьезное и немного грустное его лицо помолодело, сделалось озорным и очень красивым.
– Как хорошо ты улыбаешься. Я первый раз за весь вечер заметила у тебя улыбку.
– Я редко улыбаюсь. – Признался Голенев и разлил вино им в бокалы: – Я хочу выпить за Митю.
Она вытаращила глаза:
– За какого Митю?
– За твоего жениха. Какой он молодец, что не прилетел тем рейсом.
– Дурак ты, и уши холодные. – Она вдруг рассмеялась.
– И хорошо. Нельзя же быть всегда умным.
– Ты еще и похвальбушка. – Она чокнулось с ним и прошептала: – Я пью за Митю. Пусть ему с кем-нибудь будет так же хорошо, как мне с тобой. – Положила свою загорелую ручку на его ладонь и добавила совсем тихо: – Хоть на один вечерок.
– Извините, что помешал, но я обязан это сделать. – Перед ними стоял скрипач и держал в руках огромный букет роз: – От нашего директора, от меня, и всех работников ресторана самой прекрасной даме. – И он вручил букет Ире.
– Спасибо. Какие вы все хорошие.
– Мы самые обыкновенные, это вы с вашим кавалером особенные. Будьте счастливы.
Когда они шли к выходу, многие мужчины покинули свои столики, чтобы пожать Олегу руку.
– Привет, мужик. Я Коля Дерибасов, у меня мастерская на Ленина. Любую обувь починю и денег не возьму. Только приходите.
– Олег, я Василий Чумакин с Плехановской. У меня цех по пошиву женской одежды. Приводи свою красавицу в любое время. Все отложим, а ей сошьем.
– Я часовщик Прохайкин Лева. Не знаю, есть ли у вас часы. Если нет, тоже приходите. Подберу, какие не купите в магазине…
Не расставаясь с расческой, Голенев с трудом провел Иру к выходу. Они спустились к морю и поцеловались. К их ногам тихо и нежно подкатывали волны, над головами в черном южном небе нестерпимо ярко искрились звезды, и жестко, но страстно позванивали пальмы своими железными листьями, из ресторана тихо доносилась скрипка Мони Корзона, и весь мир сейчас принадлежал только им.
– Какой хороший добрый Боженька. – Шептала Ира, то прижимая к себе букет роз, то обнимая Олега: – Он мне подарил тебя. Наверное, потому, что я не злилась на Митьку. Просто поняла, что я у него не главное. И Боженька меня пожалел…