Дальше. Платформа оказалась в дикой деревенской глуши и освещалась лишь светом из окон поезда и одиноким чахлым фонарём в руке Хагрида, который их встретил и, собрав первачков, повел за собой по темной и очень неровной тропе на берег озера. Там их ждало ещё одно экстремальное испытание, переправа на маленьких лодочках по холодному черному озеру. Было по-настоящему страшно, и взгляды всех были прикованы к далеким желтым огонькам, светящимся в окнах старинного замка. Интересно? Далее, ни Хагрид, ни МакГонагалл не озаботились состоянием продрогших и промокших школьников, никто из них не удосужился высушить отсыревшие мантии и отогреть дрожащих детишек. А ведь некоторые из них откровенно тряслись в ознобе и звонко чихали, брызгая сопельками и слюньками в соседей… Так что, протащившись по коридорам и лестницам и добравшись до распределения, Гарри был уже никакой и его настроение упало где-то далеко и глубоко под плинтус. Ну и сонливость напала, куда ж без этого. Стоит Гарри, зевает и вяло слушает-наблюдает, как мадам профессор МакГонагалл, прямая как палка, каким-то высушенным голосом зачитывает имена из свитка и надевает на головы подошедшим старую, драную шляпу, которая до этого что-то пела, а теперь выкрикивала-выкаркивала какие-то непонятные слова, после которых дети шли к своим столам. Оживлялся Гарри только при звуке знакомых имен и провожал глазами только их, таким образом он отметил, что Гойл, Кребб и Малфой определились на какой-то Слизерин, Гермиона Грейнджер и Невилл Долгопупс прошли к столу Гриффиндора и сели за него. Дошла очередь и до него, мадам в зеленом клетчатом тартане хрипло каркнула:
— Поттер, Гарри!
И тут же по залу пронеслась вспышка-волна всеобщего удивления:
— Она сказала Поттер?
— Тот самый Гарри Поттер?
Гарри тряхнул чугунно-тяжелой головой и, чувствуя, как снова поднимается температура, шагнул к табурету и Шляпе. Сел на табурет, краем глаза заметив удивление на лице МакГонагалл, примостился поудобнее и тревожно замер — что дальше? А дальше была фетровая пыльная стена перед глазами и тихий голосок то ли в ушах, то ли в голове:
— Гм-м-м, непростой вопрос. Очень непростой. Много смелости, это я вижу. И ум весьма неплох. И таланта хватает — о да, мой бог, это так, — и имеется весьма похвальное качество: верность друзьям… Так куда мне тебя определить?
Удивленный Гарри едва с табурета не свалился, когда до него дошло, что Шляпа говорит и, более того, обращается к нему! Так что он покрепче вцепился обеими руками в сиденье табурета и взбудоражено переспросил:
— Это вы мне? Ой… То есть я могу выбрать?
— Можешь, Гарри Поттер. Могу предложить два варианта: Слизерин и Гриффиндор.
Гарри честно задумался, он уже понял, что так называются факультеты, и он уже видел, кто куда определился. Осталось только выбрать, к кому присоединиться. К Драко на Слизерин? Или к своим попутчикам на Гриффиндор? Так куда же пойти? С Драко они почти два месяца знакомы, это, конечно, так, но вживую они общались всего пару часов с натяжкой, всё остальное время ушло на переписку. А с Гермионой, Невиллом и Роном они плодотворно провели почти весь день, вспомнился неуклюжий и неловкий Невилл, при малейшем волнении он начинал заикаться и теряться. Рон, весёлый, смешной и простой как тапок, наивный и доверчивый. И умненькая, начитанная Гермиона, добрая и такая… домашняя, что ли. Да, в них как ни крути, а тепла больше, чем в надменном Драко и его истуканоподобных дружках, а кем ещё надо быть, чтобы молча стоять за плечами и криво ухмыляться на всё происходящее? Шляпа, очевидно, прочла его мысли, потому что оглушительно рявкнула:
— Гриффиндор!
Ой… уже? Ну ладно, главное, что вообще куда-то определили, и Гарри, приняв этот выбор, на дрожащих ногах поковылял к своему столу и, с трудом перекинув ватные ноги через лавку, сел рядом с Невиллом и Гермионой.
А вокруг гремели аплодисменты и какие-то рыжие одинаковые парни громко скандировали:
— С нами Поттер! С нами Поттер!
Оглядевшись, Гарри вдруг увидел ещё одно знакомое лицо, старшекурсник-выпускник, сидевший в дальнем конце стола, одобрительно кивнул ему и показал пальцами знак «Виктория», молодец, мол. Гарри заулыбался, узнав парня, который помог ему с багажом, у него были каштановые волосы, карие глаза и общее сходство с Гермионой. Наверное, это и есть её старший брат-староста? Об этом он и спросил девочку, та кивнула:
— Да, это он, Гидеон Грейнджер, мой старший братец и староста школы, выпускается в этом году, а староста факультета Перси Уизли… но тс-с-с, это же Рон, он пошел к табуретке! Давай скрестим пальцы, Гарри! Хорошо бы он к нам попал…
С этим Гарри согласился, скрестил пальцы в поддержку Рона и дико обрадовался, когда тот после вердикта Шляпы направился к ним, за стол Гриффиндор, с облегчением плюхнулся рядом с Гарри и жарко зашептал ему в ухо:
— Представляешь, Гарри, она меня чуть в Когтевран не отправила, да я уперся, ещё чего, говорю, все мои братья на Гриффиндоре учатся, а сегодня ещё и мой друг сюда поступил! Нет уж, уважаемая Шляпа, отправьте меня на Гриффиндор, а не то я на Когтевране объявлю забастовку, бунт и войну!
От слов «мой друг» у Гарри так приятно потеплело на душе, всё-таки он не ошибся с выбором! Но где-то глубоко-глубоко, где-то на задворках сознания назойливо царапалась неприятная мысль о том, что он предал Драко, предал его детские мечты и надежды, предал его письма, которые маленький Драко писал ему и ни разу не получал при этом ответа. Ну что поделать, совесть порой такая навязчивая… и Гарри, желая заглушить её, шепотом спросил у Рона:
— А ты писал мне письма?
— Нет, — ответил Рон, — но я посылал тебе короткие приветы в письмах Джинни, это моя сестра, она от тебя тащится, как распоследняя фанатка, начала тебе писать, едва только научившись калякать буквы. Я ей постоянно твержу, что она полная дура и от её обожания Гарри скорей сбежит, чем будет с ней дружить.
— А где она? — с опаской спросил Гарри, с трудом удерживаясь от того, чтобы не завертеть головой во все стороны.
— Дома, она в школу только в следующем году поступит.
Гермиона с другой стороны от них тарахтела с Перси что-то на тему уроков и о том, что неплохо бы начать учиться прямо сейчас, а тощий рыжий парень в очках с тяжелой роговой оправой занудно втолковывал ей, что начнут они с мелочей, что на большее она пусть не рассчитывает и т.д. и т.п. Невилл по второму разу рассказывал о себе новым однокурсникам-гриффиндорцам.
Гарри задумчиво уставился на пустые золотые блюда, вяло удивляясь их чистоте, где еда-то? Боковым зрением он уловил движение в конце зала и только теперь обратил внимание на стол преподавателей. Со своего золотого трона поднялся белобородый старик и широко развел руки, на его лице играла лучезарная улыбка. Казалось, для него не было большего счастья, чем лицезреть перед собой своих любимых учеников его школы. И у него оказался мощный и глубокий голос:
— Добро пожаловать! Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо!
Чудаковатый дед сел на своё место, а Гарри, поглазев на появившуюся из ниоткуда разнообразную снедь, обратился к Перси:
— Этот… ненормальный, он кто?
— Ненормальный? — рассеянно переспросил Перси, но тут же спохватился. — Он гений! Лучший волшебник в мире, наш директор Дамблдор. Но, в общем, ты прав, он немного сумасшедший. Как насчет жареной картошки, Гарри?
Вяло ковыряясь в картошке, Гарри уныло и исподлобья разглядывал директора, так вот он какой, человек, бросивший его на пороге. Старый маразматик, как выражался дядя, ну что ж, в одном дядя Вернон оказался прав, старый маразматик действительно старый и чокнутый. С него уже ничего не стребуешь, потому что старость надо уважать, и хоть ты тресни.