На этом моменте Гарри вдруг загрустил и замолчал, резко оборвав рассказ. И тогда решил продолжить Невилл:
— А мне Тревора подарил дядя Элджи. Понимаете, я до восьми лет рос как самый обыкновенный мальчик и в моей семье уже начали думать, что я сквиб, то есть волшебник без магии, у нас такие бывают, но редко. Ну вот, дядя Элджи начал меня… э-э-э… пугать, в общем, чтобы я от испуга совершил что-нибудь волшебное. Однажды он столкнул меня с пирса, а я чуть не утонул, в другой раз он поймал меня и вывесил за окно со второго этажа, крепко держа за лодыжки, можете себе представить, как я тогда испугался! Ну и вот, висю… то есть вишу это я вниз головой и смотрю на острый гравий там, внизу, на подъездной дорожке… и думаю, ой, как бы он меня не уронил! А тут его тётя Энид окликнула, предлагает ему чашечку чая, дядя Элджернон обернулся и… разжал руки, чтобы чай взять, а я полетел вниз. Но не разбился, а поскакал по дорожке как резиновый мячик, я не знаю, как это у меня получилось. Но они обрадовались, что я всё-таки волшебник, и дядя на радостях подарил мне жабу, а она мне теперь всегда напоминает тот жуткий день, когда я чуть не разбился. Я не люблю Тревора, и он это чувствует и поэтому всё время от меня убегает.
К концу рассказа Невилла у Гарри в горле давно и прочно застрял тугой комок ужаса. Боже мой! Да как же так можно?! Живого ребёнка вывешивать за окно со второго этажа? Гарри с трепетом всмотрелся в круглое симпатичное лицо, чувствуя, как в груди разливается теплая волна острой симпатии и щемящей жалости к этому славному мальчику: носик пуговкой, пухлые щечки, из-за полных губ выглядывают крупные резцы, а общий вид у Невилла довольно болезненный, движения неуверенные и скомканные, как у всякого малыша, от которого взрослые ожидают увидеть воплощение своих идеалов, исполнения своих корыстных мечт. Невилл был ребёнком, у которого забрали детство, которого родственники затюкали и задергали ради своих взрослых амбиций.
Дружба начинается не со знакомства, а с понимания, принятия каких-либо жизненных факторов. И это особенно остро воспринимают дети младшего школьного возраста, у которых пока всё нестабильно и дружба может оборваться, даже не начавшись толком.
В полдень Гарри наконец-то нашел Драко и попытался затащить его к себе в купе, чтобы познакомить со своими друзьями. «Они клёвые, Гарри, они тебе понравятся, и Пэнси, и Милли, и Тео». Когда же Гарри спросил, как зовут двух мальчиков, которые пришли с ним, то Драко, оглянувшись на них, пренебрежительно пожал плечами и сварливо буркнул:
— Это Кребб и Гойл.
Причем сказал это таким тоном, словно представлял не друзей, а по меньшей мере конюхов. И это очень сильно не понравилось Гарри. Драко обращался со своими старыми друзьями так небрежно и скучающе, будто они его слуги или безымянные телохранители, у которых давно нет права голоса. Это насторожило Гарри, и он пристально присмотрелся к нему, попутно вспоминая первую встречу с маленьким магом в магазине мадам Малкин. Тогда Драко был нормальным, обыкновенным маленьким мальчиком; конечно, на фоне отца, высокого и сильного, все мальчики именно такими и выглядят, но сейчас, на фоне двух своих дружков-телохранителей Драко был… что называется, самим собой. Собой, настоящим. Высокомерным и вредным барчуком. И сердце Гарри тоскливо заныло, он не хотел терять дружбу с Драко Малфоем. Но, может быть, не стоит торопиться с выводами? Впереди ещё целый день пути на поезде, а там и школа, и совместные уроки. Так что подождём, посмотрим. А тем временем Драко знакомился с Невиллом и Роном, и если против фамилии Долгопупс он ничего не имел против, то насчет фамилии Рона Уизли проехался не по-детски, дескать, семейка нищебродов, в которой родители позволяют себе больше детей, чем средств для их содержания. Вежливый Невилл покраснел и попытался вступиться за Рона, лично самому Гарри Рон был пока безразличен. Драко презрительно фыркнул:
— Ты чего, Долгопупс, тоже любишь магглов? Или жалеешь бедняков, у которых брат за братом одежку донашивает?
Рон при этом покосился на одежду Гарри и взбеленился:
— Придержи свой поганый язык, Малфой! У Гарри тоже одежда великовата, может он тоже её за кем-то донашивает?! И если это так, то что, он тоже для тебя нищеброд?
Тут какой-то несчастный случай принес лохматую девочку, которая заглянула в их купе и строго осведомилась:
— Мальчики, вы же не ссоритесь?
На её вопрос последовала различная реакция: Рон покраснел и отвернулся, тихо буркнув:
— Нет.
Невилл робко покачал головой и, заикаясь от волнения, доложил:
— Н-нет, м-мы не ссоримся, м-мы просто разг… разговариваем.
Гарри тоже ответил «нет», а Драко… Драко грубо сказал девочке:
— А ты чего вмешиваешься, лахудра? Пошла вон!
В карих глазах девочки заблестели слёзки, а нижняя губа трогательно задрожала. И Гарри, воспитанный тётей, пусть и не самой ласковой и доброй, но справедливой и по-своему любящей и сумевшей вложить в его голову вечный и твердый постулат о том, что девочек обижать нельзя, потому что это неправильно и некрасиво, возмутился. Встал и встревоженно обратился к Драко, втайне надеясь, что это ошибка, случайность, что Драко никого не хотел обидеть:
— Драко, ну зачем же так? Прошу тебя, извинись перед девочкой.
Разозленный Драко смерил девочку взглядом, прошелся по её клетчатой тартановой юбочке, вязаному жилетику, выглядывающих из-под распахнутой мантии, и гордо так, брюзгливо изрек:
— Ещё чего, станут Малфои перед всякими грязнокровками распинаться! Нет, Гарри, я не буду об неё пачкаться.
Гарри не понял слова «грязнокровка», но общий смысл фразы прекрасно уловил и понял: надо делать выбор. Девочка незнакомая, Драко давний друг по переписке, но кто он такой, чтобы грубить и обижать незнакомых девочек? А девочка-каштанка тем временем справилась со своими эмоциями, вытерла слёзки кулачком, шмыгнула покрасневшим носиком, недобро прищурилась на задиру Драко и серьезно сказала:
— Ты невежливый мальчик, я могу позвать своего старшего брата-старосту, чтобы он поучил тебя вежливости, так будет справедливо. Но я не стану этого делать, потому что я не ябеда и не хочу тебя воспитывать, так как это бесполезно и уже поздно. Такие мальчики, как ты — не перевоспитываются. Ты просто повторяешь за своим папой, что, скажешь, я не права?
А Гарри внезапно вспомнил, как высокомерно посмотрел на тётю Петунью мистер Малфой, когда та обратилась к нему за помощью, и как он так же высокомерно снизошел до неё, до растерянной магглы с зачарованным поросёнком под мышкой. И только потому, что услышал имя «Гарри», в противном случае он, скорей всего, равнодушно прошел бы мимо. Девочка права, Драко повторяет своё поведение и слова за своим высокородным аристократом-отцом. И Гарри повторил просьбу, впрочем, уже делая свой выбор:
— Драко, ты извинишься перед девочкой?
— Да с какой стати, Гарри! Ну на что она мне сдалась? Нет, я не буду перед ней извиняться, это слишком унизительно для чистокровного и древнего рода Малфой!
— В таком случае, я сам сделаю это. Пожалуйста, извините Драко, мисс.
— Мисс Грейнджер, меня зовут Гермиона Грейнджер, — с этими словами девочка протянула Гарри ладошку, которую тот с готовностью пожал и назвал себя.
— Я Гарри, Гарри Поттер.
— Ух ты! — волна искреннего удивления от Рона Уизли и молчаливое восхищение и тихое счастье от Невилла. Гермиона же радостно рассиялась, засмеялась и ладошки к щечкам прижала в крайнем смущении. Драко, видя всё это, тихо, молча и без протестов удалился, за ним молчаливыми и привычными тенями следовали его верные вассалы Кребб и Гойл.
Ну ничего, впереди ещё много чего. Школа и совместные уроки, посмотрим ещё, на какой факультет кто поступит…
====== Седьмая глава. Прибытие в Хогвартс ======
К тому времени, как Гарри добрался до Большого зала, у него сложилось устойчивое мнение: волшебники и логика — вещи несовместимые.
И тому было множество факторов — за всё время пути, а ехали они ни много ни мало, а восемь часов, в поезде ни разу не предложили горячих напитков. Прошлась по вагонам невнятная тётенька с тележкой со сладостями и всё… и никаких тебе чая с шоколадом в подстаканниках, не было и вагонов-ресторанов с буфетами. Так что Гарри искренне возблагодарил предусмотрительную тётушку Петунью, положившую в походную сумку провизию, и когда он проголодался, то обнаружил в сумке жареные куриные окорочка, кусок пастушьего пирога и много-много вкусных булочек с изюмом, кроме того в сумке нашлись и бутылка с морсом, и термос с горячим какао. У Рона обнаружились бутерброды с говядиной, которые он присоединил к общему «столу».