Когда же ему попадут книги из России, нужные для работы, он изучит и русский язык.
Дописав листок и сделав на полях пометку, Маркс потянулся за следующим листком и с досадой поморщился: чистой бумаги больше нет. Вот всегда так: только распишешься – и не хватает бумаги. А ночью где ее искать? Перебрал папки на столе – ничего. Вспомнил, что делал закладки из чистых листов к законченной части рукописи.
Он перелистывает ее, а глаза невольно задерживаются на отдельных строчках, оценивая их словно со стороны.
«…Пусть и на нашем острове прежде всего появится Робинзон. Как ни скромен он в своих привычках, он все же должен удовлетворять разнообразные потребности и потому должен выполнять разнородные полезные работы…»
«…Еще Дон-Кихот должен был жестоко расплатиться за свою ошибку…»
Мелькают имена Фауста, отца Горио, Шейлока.
Серьезнейший научный труд… и литературные герои? Он с удовольствием перечитывает эти строки. Совершенно безразлично, что по этому поводу скажут ученые мужи из Берлинского или какого-либо другого университета.
Эта книга написана не для научной славы, не для того, чтобы получить высокое ученое звание. Это прежде всего политическая книга в защиту рабочих. Нет, не общие призывы и фразы, а открытые Марксом законы экономического развития современного общества. И выводы, которые из этого открытия следуют, страшны для эксплуататоров.
Пишет он для рабочих, для революционеров. И говорить нужно о самых сложных вещах как можно яснее и проще. И тут на помощь приходит литература. Когда он пишет о силе денег, то предоставляет слово бессмертному Шекспиру:
Страница за страницей растет рукопись. Маркс начал работать над «Критикой политической экономии» почти сразу после приезда в Англию, а первый выпуск подготовил к печати только в январе 1860 года. В него вошло систематическое изложение разработанной им теории стоимости. Правда, за это время написано гораздо больше, чем вошло в первый выпуск. Но это все черновые наброски. Они пригодятся впоследствии.
Рядом с рукописью – тетради с тысячами выписок и множеством собственных замечаний. Какой огромный материал!
И приходит решение – создать специальную книгу. Первый выпуск войдет в нее как часть. Маркс перестраивает план рукописи, проводит дополнительные исследования. Все произведение он решает назвать «Капитал».
Энгельс знает об этом. В письмах к Карлу он поддерживает мысль о создании такой книги.
И Маркс не щадит себя, работает по девять и по двенадцать часов в день. Часто до утра горит лампа в его комнатке.
Если бы работать без помех, не отрываться…
Аресты
Маркс вошел в дом, прикрыл за собой дверь и взглянул в «глазок». На той стороне улицы в подворотне рядом с входом в винный погребок громоздились старые бочки. Среди них пристроился человек в потрепанном пальто. Сунул в рот коротенькую глиняную трубочку и уставился на двери дома напротив.
Маркс медленно поднялся к себе в комнату.
– Ты что так задумался, Карл? – поинтересовалась Женни.
Он подвел ее к окну и показал на шпика.
С шумом вошла Ленхен, достала из корзины сверток газет.
– Вот, на почте дали. Только прибыли.
Маркс поспешно стал просматривать их, как вдруг Женни, раскрыв берлинскую газету, воскликнула:
– Смотри, Карл! Аресты!
Газета извещала: на вокзале в Лейпциге полиция арестовала некоего подмастерья Нотъюнга, эмиссара главаря лондонских коммунистов Маркса. У него найдены документы, подтверждающие существование в Германии организации коммунистов. Расследование продолжается…
За крикливыми строчками газетных отчетов Маркс увидел ночной Кельн. Почти в одно время в разных концах города полицейские врываются в квартиры издателя Беккера, рабочего Резера, журналиста Бюргерса.
Сбились в углу домочадцы. Сброшены с кроватей одеяла. Летят с полок книги. «Манифест Коммунистической партии»? Переписка с Марксом?..
Над товарищами нависла смертельная опасность. Это мужественные люди: еще шли суды над участниками революции 1848 года, а в Кельне вновь возникли ячейки Союза коммунистов. И в маленькую квартирку на Дин-стрит из Германии стали поступать сообщения. Рабочие просили советов, им нужна была программа деятельности. Переписка росла. Организация крепла и расширялась. И вдруг провал с Нотъюнгом. Маркс вспомнил о шпике.