Он достал из кармана специально приготовленную коммерческую печать. Ее нужно послать Марксу. Печать с гербом, которой тот пользуется, никуда не годится. Только на подозрения наводит. Приложив пачку конвертов, которые он заготовил по образцу коммерческих, Фридрих оделся и вышел на улицу. Часы на ратуше пробили полночь. Промозглый туман заставил поежиться. Энгельс поплотнее закутал горло шарфом и энергично зашагал на почту.
Туман висел и над Лондоном, вползал в подворотни, в оконные щели. Женни размяла онемевшие пальцы. Камин уже погас. Денег почти не осталось, и нужно сохранить остатки угля на завтра, когда встанут дети. Она озабоченно взглянула на мужа.
– Карл, накинь хоть мой платок, ведь простудишься.
– Да нет, Женни, мне совершенно не холодно…
Женни вздохнула, вспомнив, как утром, когда кончилась почтовая бумага, а у Ленхен не осталось ни пенни из расходных денег, Карл таким же веселым тоном, как сейчас, заявил, что он дня два все равно будет дома, так пусть заложат его сюртук…
Маркс, подперев голову, сидел в раздумье. Перед ним лежали последние номера «Кельнской газеты».
Разоблаченный Штибер вновь бросился в нападение. Нетрудно представить, как это происходило…
Штибер вновь дает клятву говорить «правду, только правду». Он торжественно заявляет, обращаясь к суду:
– Я хочу предъявить только что доставленную из Лондона подлинную книгу протоколов всех заседаний лондонского союза Маркса, – и поднимает руку с тетрадью, переплетенной в красный сафьян.
Вновь нужно распутывать по ниточкам полицейскую паутину. Пройдут недели поисков, раздумий, встреч с людьми, на первый взгляд совершенно непричастными к делу, пока Марксу удастся доказать: так называемая «Книга протоколов» – очередная полицейская фальшивка, сфабрикованная провокаторами в Лондоне. Они выслежены, установлены их адреса, фамилии, связь с прусским посольством.
Судя по сообщениям газет, «Книга протоколов» стала главной уликой против арестованных коммунистов.
– Нужно спешить. И аккуратно все упаковать. Мы подбросим жару господам судьям!
Сейчас в крохотных комнатках на Дин-стрит так же шумно и людно, как после первого провала обвинения 23 октября. И опять только что получены от Энгельса новые купеческие адреса и мнимые коммерческие письма.
По-прежнему у них целая канцелярия. Одни пишут, другие бегают по городу, выполняя поручения, третьи добывают деньги, чтобы писцы могли существовать и приводить доказательства неслыханного скандала.
В добавление ко всему страшно расшумелись трое неугомонных малышей, за что им будет нагоняй от отца… Женни выводит ребятишек и сдает их Ленхен.
Через несколько дней пришло известие: королевский суд не может принять во внимание «Книгу протоколов»… Семеро обвиняемых коммунистов приговорены к тюремному заключению от трех до шести лет. Четверо оправданы. И все же это победа!
Прошло несколько месяцев. В кабинет министра внутренних дел Пруссии вошел озабоченный начальник полиции.
– Новое донесение от лондонского агента, господин барон.
Он подает министру папку, на которой каллиграфическим почерком полицейского писаря выведено:
«Дело королевского полицейского управления в Берлине о литераторе докторе Карле Марксе, вожде коммунистов».
Министр раскрывает дело на последнем листе:
«23 ноября 1852 г.
Вчера вечером я был у Маркса и застал его за работой над составлением очень подробного резюме дебатов кельнского процесса: это своего рода критическое освещение процесса с юридической и политической точки зрения; само собой разумеется, что при этом сильно достается правительству и полиции… Вам известно его гениальное перо, и мне нечего говорить вам, что этот памфлет будет шедевром и привлечет к себе в сильной мере внимание масс».
Да, когда «королевский суд» вынес коммунистам обвинительный приговор, Маркс пишет страстный памфлет «Разоблачения о кельнском процессе коммунистов», а Энгельс посылает в нью-йоркскую «Трибюн» гневную статью «Процесс коммунистов в Кельне».