– А Святополк, сын двух отцов? Он сидит в заточении вместе со своей женой, которая, между прочим, дочь князя Болеслава Толстяка!
– Я бы лучше называл его Храбрым, так как сей витязь хоть и прославился своим чревоугодием, но и доблесть на поле боя проявлял всегда. Князь Польши сможет повлиять. Владимиру, князю нашему, он был не соперник, но теперь едва ли он будет спокойно смотреть на то, как его доченьку в темнице держат за участие в заговоре против того, кого уже похоронили.
В это время к боярам подошла всё та же челядинка, которая до этого приносила им квас. Она присматривала за князем, который то находился в беспамятстве, то сгорал от жара.
– Князь вас зовёт!
Бояре Талец и Елович вошли в терем, где умирал князь Владимир. Внутри находился епископ грек Анастас, духовник князя Владимира. Он неустанно шептал молитвы и словно не заметил вошедших бояр.
Князь Владимир приподнялся, но с постели не встал. Даже сейчас было видно, что воля этого человека несгибаема.
Талец вспомнил, как много лет назад князь Владимир прославился как один из самых яростных правителей-язычников, сильно опередив в этом своего отца князя Святослава Неистового, а потом резко повернулся к христианству.
Каждый видел в этом шаге то, что хотел увидеть. Одни видели в его крещении и крещении всей страны желание взять в жены царевну Анну, сестру императоров византийских Василия и Константина, а другие – особую политическую выгоду, торговые договора и прочее.
Сам Талец об этом не сильно задумывался. Он верил раньше в Перуна и славянских богов, а потом стал верить в Христа и меньше всего понимал, почему те, кто верит и принял крещение по греческому обряду, враги тем, кто принял крещение по римскому. Владимир крестил Русь, и теперь только, пожалуй, старики и чернь иногда задумываются о правильности выбора князя. Он стал стариком и поэтому задумался.
Если бы не было принято крещение, то что бы сейчас было? Может быть, Владимир повторил бы судьбу своего отца Святослава, обрушившись на Византию и наконец сокрушив её.
Князь Владимир долго молчал, а затем неспешно произнёс:
– Чего, други, прощаетесь уже со мной? Как после меня, думаете, Русь кровью зальётся?
– Княже, не ведаем мы, что будет дальше, – ответил за себя и за Еловича Талец, – коли чувствуешь слабость и знаешь, что жизнь твоя на исходе, то назови кто из сыновей сменит тебя.
Владимир тяжело вздохнул и, помолчав, ответил:
– А какое бы имя я не назвал, роли это не сыграет! Святополк, сын моего брата или мой сын, дитя страшного греха, заключён в темнице. По праву он должен стать моим преемником. Но разве он может занять это место? Я принимаю его как сына, но он решил отвернуться от моей веры в угоду своей супруге и её духовнику епископу Рейнберну и принять крещение по латинскому обряду. Мой друг, епископ Анастас, разоблачил его.
Епископ Анастас ничего не сказал и никак не отреагировал на упоминание его имени, а всё так же бормотал молитвы.
– Княже, так кого ты хочешь видеть своим преемником? Все христианские государи передают наследование старшему из своих сыновей. Коли Святополк не гож, то можно посчитать, что он сын твоего брата Ярополка и посему не должен тебе наследовать. Тогда князем Киевским станет Ярослав.
– Други, я же сказал: какое бы имя я не назвал, это не убавит крови. Я хотел, чтобы мои дети, приняв христианскую веру, не пошли тем путём, что пошли мы с братьями. После смерти отца мы тут же стали врагами.
– Так не бывает, князь, – сказал боярин Елович, – и ты не сможешь этому воспротивиться. В боях кто-то становится сильным, а кто-то умирает. Но если ты выберешь того, кто кажется тебе сильным и кому будет служить твоя дружина, то, может быть, мы избежим чрезмерного кровопролития.
– Не избежим. Кого бы я не назначил своим преемником, эти слова не будут иметь значения после моей смерти. Слова мёртвых никогда ничего не значат. Но передайте моему преемнику, чтобы он крепко стоял в вере христианской и понимал, что если отойти от света, то попадёшь во тьму, тьму минувших веков, и в этой тьме ты пропадёшь.