— Просидела тут весь день, — сонно пробормотал Дэн. — Шила, болтала, читала мне газету. Читает она кошмарно. Хуже не придумаешь. Останавливается посреди каждого предложения и комментирует. Я чуть с ума не сошел.
Дэн, мирно лежавший под идеально ровным одеялом, показался Софи маленьким и хрупким. Она заметила, как хорошо за ним ухаживают: ногти аккуратно подстрижены, подбородок гладкий, пижама чистая.
— Врачи сказали, когда вас выпишут?
Он покачал головой:
— Нет, милая.
Ей хотелось спросить, очень ли плохо живется в этой огромной палате, полной стариков и жутких звуков чужих болезней, но она вовремя передумала: выбора-то у него все равно нет.
— А у тебя все хорошо?
Софи кивнула и чуть было не разболтала Дэну свои планы на вечер.
— Да, Хилари дала мне работу. Я и еду подаю, и посуду мою, и постели заправляю — всего понемногу. Уже сорок два фунта накопила!
— Молодчина. — Он поискал ее руку и взял ее. Ладошка была холодная и маленькая. — Так держать.
— Это ваш дедушка? — выходя из палаты, спросила медсестра.
— Вроде того…
— Он у вас чудесный. Такой вежливый, обходительный!
— А вы… — начала было Софи и умолкла.
Перебирая карточки за стойкой, сестра заметила:
— На поправку идет. Ночью спал как младенец.
Зато Ви не спала. Посреди ночи разбудила их и заявила, что нужно немедленно идти в больницу и образумить врачей. Джина поехала в Орчард-Клоуз, а Софи лежала в кровати и ждала ее возвращения. Видимо, под конец она все-таки уснула, потому что ничего не услышала, а утром дверь в мамину спальню была закрыта. На кухонном столе лежала записка: «Милая, не буди меня, пожалуйста. Я легла только в пять утра. Увидимся позже?» «Нет, — написала Софи, — не увидимся. Я работаю и останусь ночевать у Вудов». И добавила: «Надеюсь, ты выспалась».
Поезд был полупустой. Напротив Софи дремала негритянка, и какой-то мальчик в наушниках читал компьютерный журнал. Софи поставила на колени свою соломенную сумку, в которой лежали футболка для сна, зубная щетка, плейер, несколько кассет, кошелек и книга — «Гордость и предубеждение», уже давно подаренная Фергусом, да так и не прочитанная. Вот и сейчас Софи вовсе не хотелось читать. «Джейн Остен для подростков — самое то. Скоро сама увидишь», — сказал отец, протягивая книгу в гладком пакете с эмблемой книжного магазина.
Софи стала смотреть в окно, за которым летели однообразные поля, местами отмеченные хмурыми коровами, затем показались дорога и россыпь домов, церковная и силосная башни. Как мог Фергус подарить ей свою заветную книгу, а потом просто уйти, словно этот жест для него ничего и не значил, словно их близость была лишь жестокой игрой? Джордж недавно пришел к выводу: «Когда хочешь порвать с чем-то ненавистным, надо отказаться и от любимого, потому что они тесно связаны». Так было у него с колледжем. Бросив учебу, он поссорился с родителями, заявив, что не хочет жить, как они. В кинотеатре Джордж ненадолго взял Софи за руку, а затем вежливо, будто возвращая одолженный платок, опустил ее обратно. «Я не хочу иметь обычную, нормальную работу. Мне надо пожить спокойно. Только не здесь, не в Уиттингборне, где все ждут от меня того же, что и родители».
Софи закрыла глаза. Пока Фергус не уехал, их жизни были наполнены его ожиданиями: от самого себя, от Джины, от Софи и от дома. Фергус вел их вперед, даже подгонял. Благодаря ему у нее сложилось четкое представление о своем будущем, о ценностях и возможных опасностях. Особенно об опасностях. Фергус никогда не был «безопасным», надежным отцом, как Лоренс. Если застанешь его дома, то удивишься и обрадуешься. Поправка: больше уже не застанешь. Теперь лучше говорить о нем в прошедшем времени. Ничто не могло удержать Фергуса в провинциальном городке. Ничто. Видимо, поэтому Хай-Плейс и опустел с его отъездом, растерял загадочность и силу. Он стал обычным старинным домом, красивым и ухоженным, но не домом детства Софи, о котором можно думать с любовью и восхищением, не волшебным замком. Впервые в жизни Софи поняла, почему Джордж хотел уехать из Уиттингборна. Не было здесь никакой романтики, не было и надежды воспарить над серой повседневностью. Видимо, папа тоже это понял, думала Софи, глядя на проносящиеся мимо одинаковые домишки, белье на веревках, сараи и дворы. Однако в отличие от Джорджа, мечтавшего о широком голубом просторе, Фергус уже видел этот простор и жить мог лишь на свободе.