Но, видно, даже феям порой бывает одиноко. Особенно феям-изгнанницам, болтающимся между небом и землей, знающим, что за смертными девушками ухаживают, что их целуют, а им, феям, такие радости недоступны. Может, ей вдруг подумалось, что после стольких лет ее могут простить. Ведь совсем рядом – место встреч ее родни: как гласит легенда, там феи и собираются ночами среди лета. В нынешние времена человеку не часто удается даже мельком увидеть сияющие одеяния, но раньше среди пустоши, на холмах, редкие смельчаки порой могли услышать музыку госпожи источника и шорох ног танцующих. Может быть, если поискать их и позвать тихонько, они явятся ей, дадут ей место в кругу? Не трудно предположить, что платье из лунного света обнадеживало ее. Общеизвестна точка зрения, согласно которой хорошая одежда придает уверенности в себе.
Но ничего не выйдет, если все они исчезли, стали женщинами, после того как их трижды поцеловали в губы смертные мужчины. К такому повороту событий должна быть готова любая дама в белом. Конечно, если согласится. А если нет, дерзкому смертному можно лишь посочувствовать. Но если он завоюет ее благосклонность! Свою смелость он уже доказал. А если он к тому же еще и хорош собой, тверд в своих намерениях, добр и его глаза так и манят? Истории известны примеры подобных мечтаний даже у дам в белом. Пожалуй, особенно летними ночами, в полнолуние. Как раз в такую ночь сэр Герилон разбудил поцелуем Сигиль, сестру Мальвины. Настоящая дама в белом без боязни встречает свою судьбу.
По-видимому, то же самое случилось и с Мальвиной. Отцу Жану рассказывали, что ее избранник прибыл в колеснице, запряженной крылатыми конями, грохотом копыт перебудив все деревни округи. Другие уверяли, что он явился в облике гигантской птицы. Отец Жан сам слышал странные звуки, а исчезновение Сюзанны было несомненным.
Несколько недель спустя отец Жан услышал еще одну версию событий – от английского офицера инженерного корпуса, который, добираясь от ближайшей станции на велосипеде, перегрелся и изнывал от жажды. Отец Жан поверил ему – при условии, что ему при первой же возможности дадут увидеться с Сюзанной. Но почти вся его паства сочла услышанное бессмыслицей, рассказанной лишь с целью прикрытия истины.
На этом заканчивается моя история, собранная воедино из крайне противоречивых сведений. Какие бы выводы вы из нее ни сделали: приняли объяснения доктора медицины или согласились с доктором права, членом Королевского общества профессором Литлчерри в том, что мир еще не весь изучен и нанесен на карты, – факт остается фактом: Мальвина Бретонская ушла из жизни. Молодая миссис Раффлтон, сердце которой бьется от глухих и далеких звуков, долетающих из Суссекса, с холмов Даунс, а вид посыльных с телеграфа внушает тревогу, уже изведала немало неудобств, связанных с ее новым положением женщины. Но, заглянув в ее удивительные глубокие глаза, всякий согласится, что в своей жизни она не стала бы менять ничего, даже если бы могла.
Улица вдоль глухой стены
С Эджуэр-роуд я повернул на улицу, ведущую на запад, – ее атмосфера чем-то привлекла меня. Здесь дома скромно и тихо стояли в глубине садиков. Ничем не примечательные названия были нанесены на беленых столбах ворот. Угасающего дневного света как раз хватало, чтобы прочитать их – «Вилла “Ракитник”», «Кедры». И трехэтажный «Кернгорм» с пристроенной сверху чудно́й башенкой под конической крышей, похожей на ведьмину шляпу. Впечатление усилилось, когда в двух оконцах под самым парапетом вдруг вспыхнул свет и они приобрели сходство с парой злобных глаз.
Улица повернула направо и вывела на открытое пространство, через которое проходил канал под низким арочным мостом. Поблизости виднелись все те же тихие дома в глубине садиков, и я некоторое время смотрел, как фонарщик, зажигающий фонари, высвечивает берег канала, который чуть выше моста превращался в озеро с островком посередине. После этого я, видно, обошел круг, так как позднее обнаружил, что вновь стою на том же месте, хотя по пути не встретил и десяти человек. Наконец я стал искать обратную дорогу до Паддингтона.
Мне казалось, я иду в ту сторону, откуда пришел, но, наверное, тусклый свет обманул меня. Впрочем, это не имело значения. Они скрывали тайну, эти безмолвные улочки с приглушенными шагами за плотно задернутыми шторами и шепотом за хлипкими стенами. Порой смех вырывался из окон и так же быстро умолкал, один раз я внезапно услышал детский плач.
На этой короткой улице стоящие попарно дома с одной общей стеной были обращены к высокой глухой стене, и я, проходя мимо, заметил, как в одном из окон приподнялись жалюзи, а за ними показалось женское лицо. Газовый фонарь, единственный на всей улице, стоял почти точно напротив окна. Поначалу лицо показалось мне девичьим, но, присмотревшись, я понял, что оно может принадлежать и пожилой женщине. Определить истинный возраст этого лица было невозможно: в холодном, голубоватом свете газа оно казалось бесцветным.