Либо пытаются задействовать какие-то глупейшие комбинации под названием «Общественный договор». Не понимают, что «Общественный договор» — это, по своей сущности, Конституция. Вот она — это реально Общественный договор, все остальное — филькина грамота, которые подписывают вдруг решившие, что они и есть общество.
Но ожидания народа продолжают разогреваться, и если власть сможет реально возглавить политический процесс, она должна действовать с опережением событий, идти впереди. Должна не по чуть-чуть продвигать границы можного и нужного, принимая законы, которые сама до конца не понимает, — а резко, принципиально, широким мазком переходить на новый этап.
Вот это единственная возможность у власти выжить, возглавить процесс, направить его.
М.В. Чем ты объяснишь (я прошу прощения у всех, кого могу нечаянно обидеть!) безмозглость оппозиции? Когда люди выходят на митинги протеста — я с ними солидарен абсолютно. Когда они там говорят, что нужны изменения, нужно, чтобы было честно, — вот все нормальные люди так думают, и я в том числе. Но необходим же конкретный позитив: как именно надо переорганизовать страну, какой она должна стать, каким образом. Это же азы!..
Когда я пытаюсь что-то конкретное в этом направлении сказать, написать, сформулировать, публикую — на это не обращает внимания никто, кроме, по-моему, референтуры Медведева…
Какая нужна программа стране? Что нужно сделать: первое, второе, третье, четвертое! Потому что, если вы не предлагаете никакой программы, вы чё пришли? Плюнуть кому-то в рожу и этим ограничиться? В чем дело с оппозицией?!
B.C. Ну, во-первых, это не оппозиция. Давайте разделим людей, которые пришли выразить свое несогласие, негодование, неудовольствие, — и тех, для которых это просто туса и прикольно. И тех, которые пытаются это возглавить.
Те, которые пытаются сейчас протесты возглавить, ведь большей частью — это не оппозиция. Это фронда. Это люди, реально близкие к олигархам. Политики, сбитые такими же соперниками. Люди, чувствующие, как уходит их время, как они отодвинуты от кормушки коррупционной питерской группировкой. И они понимают, что каким-то образом надо туда возвращаться.
И здесь очень много разных интересов задействовано. Часть людей — искренне ненавидящие любую систему и с ней посильно борющиеся. Часть — националисты, часть — фашисты. Часть — олигархические проекты…
Это стал такой, знаешь, не Ноев ковчег, а мусорный бак, в котором, к сожалению, рядом с достойными людьми, как Явлинский, оказываются просто нерукоподатные подонки. Но нельзя было представить в страшном сне на одной сцене демократов и фашистов. Ты знаешь, здесь мои симпатии на стороне Валерии Ильиничны Новодворской. Все-таки в политике, она говорит, надо быть чистоплюем.
М.В. А кто там был фашистами на митинге?
B.C. Тор, выступавший. Белов-Поткин.
М.В. Белова я знаю, ну какой же он фашист.
B.C. Точнее, национал-социалисты, потому что фашисты все-таки — они более разумные ребята итальянские, в чистом виде, а не те, которые пошли за Гитлером, если брать политологически. То, что кричал Белов-Поткин, было ужасающее выступление.
А затем господин Навальный, который никогда не скрывал своих ультранационалистических взглядов. Все эти его ролики, где Навальный показывает, как из пистолета надо стрелять в голову террористам. А под видом террористов там такой кавказец.
М.В. Я не видел этих роликов. То, что я от Навального слышал, лично у меня, кроме согласия, ничего не вызвало.
B.C. У меня же услышанное вызывает много несогласия, потому что дело всегда в нюансах. Плюс я же смотрю не только что он говорит и пишет, но и что он снимает. И дальше отслеживаю логику его развития. Просто вижу. Знаешь, очень эффективно боролся и Гитлер с коррупцией.
М.В. Да, это правда.
B.C. Что не мешало ему оставаться Гитлером. Поэтому, когда Навальный какие-то вещи попытался сказать Акунину, в частности, что вы нас не трогайте четыре-пять лет, и мы, десять — двадцать человек, сможем изменить всю страну не на базе законов, а на базе «общего морального чувства» — ну-ну, есть над чем задуматься.
М.В. Я читал эту переписку и сознаюсь — лично я не сумел вычитать ничего. Значит, ты вычитал больше.
B.C. А это ведь фраза страшная — когда мы отменяем закон и действуем «на основании общего морального чувства». Я не хотел бы оказаться в поле морального чувства Навального. Совсем. У меня к нему еще по его деятельности в Кирове очень много вопросов. Вообще к нему много вопросов: по уходу его из «Яблока» хотя бы. У парня есть немало скелетов в шкафу.