Когда Гидеон убедился, что Карами мертв, он встал и, взяв за руку девочку, отвел ее в сторону. Затем произошло нечто, приведшее в замешательство даже много повидавших мужчин. Жозетта Карами молча подошла к дочери, отдала ей малыша и встала около стены, чуть откинув голову назад.
— Убейте меня, — сказала она, глядя на Гидеона. — Я хочу умереть, чтобы быть вместе с ним.
Гидеон первым пришел в себя. Он подошел к Жозетте, осторожно взял ее за руку и подвел к дочери. При этом он сказал, что против нее они ничего не имеют, и самое лучшее, что она может сделать, это заняться детьми, которые в ней так нуждаются, а с ее мужем все кончено…
Жозетта потом повторяла всем, кто ее спрашивал, повторяла снова и снова, что они ни на минуту не задержались в доме и ушли, вернее исчезли, так же неожиданно, как и появились. Все они ушли невредимыми, а ее муж был убит.
Малыш расхныкался и прижимался головкой к щеке Камилы. Глаза его были широко раскрыты. Жозетта прижала ручку малыша к своим губам, вытерла слезы на лице дочери и сказала, что сейчас же вернется — только позовет на помощь.
Взбежав по лестнице на веранду через спальню, она распахнула дверь наружу и стала звать на помощь. Однако одной из особенностей виллы, было то, что услышать доносящиеся с нее звуки можно было только в том случае, если ветер дул с ее стороны. По иронии судьбы, даже это свойство их дома ставило семью Карами в абсолютную изоляцию от мира.
Ночь же была безветренна.
Ей пришло в голову прибегнуть к телефону, однако она обнаружила, что телефон наглухо молчал. Придерживая на груди кружева ночной рубашки, она во второй раз спустилась вниз и побежала к парадной двери. Однако дверь была заперта снаружи, и ей потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить, куда она положила ключи. Пришлось опять подниматься наверх и рыться в сумочке. Потом снова бежать вниз с ключом в руке — отпирать дверь. В этот момент она, конечно, не подумала, как и где они раздобыли ключ, чтобы проникнуть в дом.
Вся в слезах, она едва не упала, споткнувшись о лежащих на земле телохранителей. Они лежали неподалеку от входной двери и среди них оказался телевизионщик-продюсер. У каждого была пробита выстрелом голова. Она шарахнулась прочь от этого ужасного зрелища, но тут же увидела Швай-Швая. Собака лежала под деревом. На шерсти запеклась кровь.
Обогнув дом сзади, она наткнулась на другие тела. Два мертвых охранника. Огнестрельные раны в груди и животе. Вернувшись, она увидела у ворот в машине водителя, у которого было снесено полголовы.
Она бежала, пока достигла ближайшего дома. Ей пришлось трезвонить не меньше пяти минут, пока хозяева ответили. Несколько секунд ей понадобилось, чтобы отдышаться и попытаться объяснить, что произошло. Очень неохотно сосед согласился одолжить ей машину и шофера, чтобы она могла отвезти мужа в больницу.
Жозетта попросила перепуганного шофера подъехать к ее дому и поставить машину во дворе. Она обернется через секунду. Дети ждут ее. Ее муж ждет. Речь ее была бессвязна, фразы отрывисты, и понять ее было крайне трудно.
Тело еще не остыло, говорила она, пытаясь убедить дочь. Если они привезут его к доктору, то еще есть надежда. Поднять тело и перетащить в машину — было для нее не по силам, шофер же наотрез отказался приближаться к «мертвому дому», как он назвал виллу. Он сидел в машине и отговаривался тем, что, мол, у него у самого семья, кроме того, слабые нервы. Он, мол, нужен своей семье живым и тому подобное.
— Пожалуйста, помогите, — просила Жозетта, и ее голос сорвался на отчаянный крик. — Пожалуйста!
Камила была в шоке и тоже не могла двигаться.
Жозетта принялась сама стаскивать тело с лестницы, но не успела она дотащить его до дверей, как силы покинули ее. Какое-то время спустя они вместе с Камилой с трудом вытащили тело из дома и, протащив по гравию, кое-как погрузили в автомобиль. О том, как им это удалось, ни одна, ни другая не могли потом вспомнить.
Прошло целых полчаса прежде, чем они приехали в больницу где-то между Сиди БоуСад и Гаммартом. Еще десять минут ушло на то, чтобы достучаться до ночного дежурного. Еще пять минут — на рассказ о том, что случилось, — нужно было вызвать полицию. И вот, наконец, врач осмотрел тело и сообщил Жозетте, что отныне она — вдова.
Через сорок минут явились заспанные и совершенно бесполезные тунисские полицейские.
И снова Жозетту и Камилу заставили рассказывать о блондинке с видеокамерой и убийце с голубыми глазами.
Полиция только руками развела.
Полицейским следовало бы задуматься о том, каким образом ударная группа прибыла в Сиди Боу Сад, тогда они, возможно, додумались бы и до того, как им удалось скрыться. Однако полицейские лишь выразили соболезнования и засвидетельствовали свою абсолютную никчемность.
Между тем, группа израильских коммандос уже была на берегу. Они бросили два «фольксвагена» и один «пежо» прямо посреди пляжа, не забыв засунуть за солнцезащитные створки по десятидолларовой купюре, а также записку на арабском, в которой приносили свои извинения за неудобства, доставляемые владельцам машин.
Резиновые лодки были вновь накачаны воздухом и спущены на воду. На этот раз на каждой разместилось по восемь человек. В хорошем спортивном темпе они погребли по направлению к судну, которое дожидалось их в шести милях от берега.
Ронни уже успел стащить с себя черные панталоны и черную тунику, а также туфли и парик. Осталось надеть зеленый спортивный костюм и кроссовки.
Через сорок минут Гидеон стоял на мостике. Судно энергично шло по направлению к Хайфе. Что кончено, то кончено. Добавить почти нечего. И боль, и страдания остались при нем. У него по-прежнему никого нет. Мириам все так же мертва, а Саша всего лишь персонаж из секретного досье. Сунув руку в карман, Гидеон достал ключ. Слегка подбросил его на ладони, потом, немного подумав, кинул его в море. Еще одно свидание, на которое он не пришел.
26
В пять часов утра в номере у Саши зазвонил телефон. Саше как раз снился Карл, который превращался в Гидеона, а тот опять в Карла. Их образы мешались друг с другом, образуя новый — со знакомыми чертами. И Карл, и Гидеон бросали ее без извинений и без предупреждения. И без сожаления.
Полусонная, она потянулась за телефоном и опрокинула стакан с водой. Голос на другом конце провода говорил какие-то слова, словно декламировал странный монолог. Чей-то муж мертв, убит, а она с телом в больнице на улице Амикар.
— И пожалуйста, пожалуйста, приезжайте!.. — донеслось до нее.
Саша никак не могла понять что к чему. Может быть, она неправильно расслышала. А может быть, это был другой сон. Но когда она села на постели, почесалась через футболку, ее взгляд опустился вниз, картинка приобрела резкость, и она обнаружила, что стакан действительно разбит. Саша потянулась и включила свет.
Когда рыдания стали мешать Жозетте говорить, кто-то мягко взял у нее из рук телефонную трубку.
— Нужно заполнить кое-какие бумаги, — принялся объяснять Саше женский голос. — Нужно составить полицейский протокол. Начато следствие. Все бы ничего, да вот только мадам Карами отказывается отдавать тело специалистам, которым нужно провести вскрытие и составить медицинское заключение… Может быть, вы, — просили Сашу, — попробуете убедить мадам Карами в необходимости содействия следствию, поскольку ее сопротивление отнюдь не облегчает нашу работу…
Нацарапав продиктованные ей адрес больницы и телефонный номер, Саша как будто со стороны слышала свой собственный голос. Да, она приедет через десять минут. Ну не больше, чем через двадцать. Она уже повесила трубку и только потом сообразила, что не спросила о детях. Что с ними? Были ли они там? Ранены ли они? Видели ли они, что случилось?..
Берни, а что с Берни? Может, нужно позвонить ему на тот случай, если он решит прислать туда съемочную группу? Боже, что за мысль? Как она может сейчас об этом думать?.. Нет, это не для телевидения, решила она. Одна женщина позвонила другой женщине и ради господа бога умоляла приехать, потому что ее муж только что убит.
Саша стянула с себя футболку, влезла в джинсы. В ванной комнате выдавила колечко зубной пасты в рот и, ожесточенно водя щеткой по зубам, на ходу бросилась искать блузку и свитер. Она почувствовала озноб, когда наклонилась над раковиной, заканчивая чистить зубы. Вот значит как. Только что видела человека живым-здоровым, и вот он уже убит… Туфли. Рыская по полу, она наконец нашла их, надела, а потом принялась швырять вещи в сумку — щетку для волос, ключ от номера, записную книжку, авторучку. Может, оставить Гидеону записку на тот случай, если он приедет, а она будет в больнице? Записная книжка, авторучка, расческа… Она перечисляла эти предметы в уме, выскакивая из номера и бегом направляясь через холл в фойе.