Но когда швейцар, увидев, как я подхожу ко входу, доброжелательно мне улыбнулся и распахнул двери, я поняла, что у меня не осталось времени на придумывание плана. Ну, буду действовать по ситуации.
Внутри ресторан был выполнен в золотистых тонах. Множество маленьких столиков, стоящих в аккуратном порядке, который я всё ещё не могла понять, тихая музыка, официанты, сновавшие повсюду, старающиеся обслужить дорогих гостей.
Киран стоял в белоснежной рубашке и наглаженных брюках прямо у входа в ресторан и внимательно следил за мной глазами через стеклянные двери.
Он всегда так делал, когда мы приезжали на какие-либо мероприятия отдельно. Всегда дожидался меня, прежде чем идти здороваться с людьми.
Честно говоря, Киран идеально подходил к этому ресторану: такой же вычурный и торжественный.
Его тёмные волосы были аккуратно уложены на одну сторону, а на губах играла лёгкая улыбка, которая едва не вышибала землю у меня из-под ног. Чем ближе я подходила, тем шире становилась его улыбка.
- Tu es incroyable (фр. Ты восхитительно выглядишь), - пробормотал он, в уже привычном жесте протягивая мне руку, чтобы я схватилась за неё, но я проигнорировала этот жест. Если он думает, что приехав сюда и пару раз улыбнувшись мне он в состоянии вновь собрать меня из мельчайших осколков, которые он оставил после себя, то он глубоко ошибается.
Чёрт, детка, ты шикарно выглядишь.
Даже в этом похабном комплименте было больше искренности, чем в тусклых словах Кирана.
Раньше я любила, когда он говорил мне что-то на французском, делал комплименты, отпускал какие-нибудь шутки. Мне нравилось, как он немного утробно произносит этот звук «р», из-за чего по моему позвоночнику всегда побегали мурашки.
Раньше.
Киран смерил меня взглядом, а затем мягко произнёс:
- Даже не скажешь мне «привет»?
Я презрительно фыркнула и оглядела его.
- А должна? – уточнила я, заглядывая в его глаза. И в них, где-то глубоко внутри, был мой Киран. Но это была лишь его тень, ведь теперь я знаю, какой он на самом деле.
Мы подошли к столу, за которым уже сидела мама в своём деловом костюме, внимательно оглядывающая меня. Только ей было позволено приходить на такие встречи в костюме. Она ведь главная. Она устанавливает правила.
Правила, правила, правила.
Всю мою жизнь одни сплошные правила.
- Что на тебе надето? – презрительно спросила она, едва заметно моща свой нос, словно я была грязью под её ногтем, которая никак не хотела смываться.
- При всём моём уважении, мама, - официально обратилась к ней я, как это обычно бывало всегда. Я никогда не чувствовала себя особо уютно рядом с ней. Мы словно были двумя незнакомцами, хотя почти половину моей жизни делили общую ванную комнату. – Я одеваюсь так, как захочу. Ты больше не можешь мне указывать, я не маленькая, чтобы выполнять твои приказы.
- Не смей мне дерзить, - прошипела мама, суживая глаза. Она была похожа на змею, которая была готова наброситься на меня в любой момент. В прочем, как и всегда.
Сколько я себя помню, все мои попытки хоть как-то дерзить ей жестоко пресекались её суровым взглядом.
- О, я ещё даже не начинала это делать, - тут же отозвалась я, намеренно присаживаясь на соседний стул с тем, который отодвинул для меня Киран. Я могу прожить без них. До этого же как-то жила.
- Торонто плохо влияет на тебя, - спокойно продолжила мама, а затем слабо улыбнулась Кирану, когда он присел рядом с ней. Теперь они вдвоём сидели по другую сторону от меня. И я чувствовала себя чрезвычайно неуютно. – Словно отравляет тебя.
Едва сдержав порыв поёрзать на стуле под внимательными взглядами мамы и Кирана, я ответила:
- До этого меня едва не убил Лондон, это всего лишь остаточное явление.
И едва смогла сдержать самодовольную улыбку, видя, насколько одинаково вытянулись лица мамы и Кирана. Внезапно официант принёс три бокала и бутылку моего любимого красного полусладкого вина. Не думала, что его возможно найти в Торонто.
- Я осмелился заказать вино, которое ты любишь, - произнёс Киран и внимательно посмотрел на меня, словно это был такой подвиг, от которого я должна была тут же броситься ему на шею и расцеловать его. – И скоро должны принести твой любимый салат. А на горячее твоя любимая куриная грудка в белом вине с тушёными овощами.
Надо же, какой подвиг.
Он уверен, что я задержусь до горячего.
- Эмили, я бы хотела, чтобы мы вместе улетели обратно в Лондон и начали всё заново, - беря в руки только что наполненный бокал вина сказала мама, а затем слегка пригубила его.
- Отец всё ещё согласен помочь тебе с твоей карьерой политика, - поддержал идею матери Киран, коротко взглянув на неё, прежде чем едва заметно склонить голову в мою сторону. – Даже после всего того, что ты сделала.
Мои брови поползли вверх.
- Что я сделала? – переспросила я, позволив себе уничтожающий взгляд в сторону Кирана. – Ты не находишь это немного иронично, когда ты винишь во всём меня?
- Киран прав, - встала на его сторону мать. Ну ещё бы. Киран всегда прав. Киран же такой золотой мальчик, что даже срёт алмазами. Порой мне казалось: он был насколько сладким, что моя мать сейчас примется вылизывать ему лицо. А может и не только лицо. – Эмили, ты повела себя слишком импульсивно.
- Я больше двух месяцев после выписки не видела никого из вас, - начиная терять самообладание произнесла я. Они приехали в Торонто для того, чтобы обвинять во всём меня? – Вернее, может быть, я узнала после выписки, что любовь всей моей жизни, как я считала тогда, расторг помолвку и уже даже успел про меня забыть? Что он ни разу не появился в больнице? Что он просто вычеркнул меня из своей жизни?
Киран открыл было рот, чтобы возразить мне, но я вскинула руку, жестом приказывая ему замолчать.
- Вы оба просто два лицемера, - злобно произнесла я. И ещё много чего хотела произнести, но мама ударила рукой по столу.
- Ты могла не выжить, - отрезала мать, прожигая меня своими холодными глазами. Впервые я не отвела взгляда, твёрдо выдержав невидимую борьбу.
- И вы решили похоронить меня раньше времени? – уточнила я, чуть суживая глаза. – Не смей его выгораживать, мама. Да и ты не лучше, честно говоря.
От такого моего заявления её глаза удивленно округлились. Она явно не ожидала, что я обвиню её в этом.
В момент, когда мать и Киран, два гребаных демона в моей жизни, смотрели на меня так, будто я бесправный раб, во мне проснулось осознание того, как я была слепа все это время.
Человек, на которого я потратила пять лет своей жизни, отдала ему лучшее и поддерживала в трудные минуты сейчас лишь больной осколок моих чувств, который я желаю вытащить из своего сердца. Но как только я к нему прикасаюсь, моя рана кровточит и болит сильнее, чем обычно.
Моя мать, которая так сильно пыталась обустроить моё счастье, лишь эгоистичная женщина, которая воплощает во мне свои несбывшиеся желания. Она никогда меня не понимала и не понимает сейчас. Она сидит передо мной и, как обычно, смотрит на меня с осуждением.
Твоя дочь была в бегах все это время, а у тебя хватает эмоций лишь на это?
Другая бы мать в конце концов хотя бы проявила волнение, а я для неё обычный сбежавший преступник, только я дочь.
- Я повёл себя неправильно в тот момент, - тихо начал Киран, стараясь заглянуть мне в глаза. Всего на мгновение, на одно короткое мгновение, я увидела перед собой моего Кирана, парня, которого безумно любила все эти пять лет. Но это было всего лишь одно короткое мгновение.
- Неправильно? – эхом повторила я, словно пробуя это слово на вкус. – Ты повёл себя как грёбанный мудак.
- Эмили, - предостерегающе одёрнула меня мать, но я даже не подумала заткнуться. Мама терпеть не могла, когда я сквернословлю. Но я больше не маленькая девочка, которая боится пойти против её модели идеальной женщины, которую она пыталась создать из меня. А ещё, мой напарник – ходячая энциклопедия мата, поэтому я успела узнать много новых слов.