— Эй, Крыс! Закрой пасть! — рявкнул Сержант, сам невольно переходя на мало литературный язык фильмов о гангстерах. — Давай, Хомо-Ух, дальше.
Хомо выудил из кармана помятый окурок и, не торопясь, закурил. Цыпа поморщилась, но смолчала.
— Так вот, — продолжал Хомо, — этот циркач стал учить меня всяким разным штукам. Да в основном всяким совершенно бесполезным в жизни вещам: ну там — читать (А что читать? Газетенки что ли?), писать (Самому себе что ли?), считать (Ну, точно я в деньгах не разберусь!), стоять на голове (Ну, это-то ещё куда ни шло!), ездить на велосипеде (Вот это — действительно полезное дело!). Тем более что я недавно классный велик присмотрел на улице у магазина. Только хотел было на нем поехать потренироваться где подальше — ну просто чтоб не нервировать владельца, — так нет! Тут как раз мой хозяин припёрся, да ещё за ухо меня оттащил: «Некогда, мол, чужие велосипеды ломать!». А сам, небось, когда не надо, как утащится в бар пивка попить, так, как провалится. А мы с Лили его потом разыскивай… А вообще-то, мы с хозяином выступали с разными труппами в разных городишках.
— С разными трупами?! — испуганно перебил Крыс. — А как же вы в каждом городишке добывали новые трупы? Неужели вы… Ой! — Крыс судорожно перекрестился.
— Ну и дурак же ты, Крыс! — ехидно заметил Кок. — Да они их просто в морге напрокат брали.
— Я думала, Кок, — возмущённо квохнула Цыпа, — что хотя бы муж у меня чуть поумнее.
— Да ладно вам, — продолжил Хомо. — А вот ещё мой циркач даже на автомашине мне давал прокатиться. Я уж баранку-то кручу здорово, да и на газ жму от души — до самого пола… Правда, вот с тормозами у меня немного похуже, — но это ведь, как у большинства людей во многих делах… И главное, мне все другие сильно мешают… Куда-то их всех чёрт несет, — так и лезут, так и лезут… Вот один раз, — эх!.. — Хомо грустно замолчал, бросил окурок в банку, но затем продолжил: — Нет! На велосипеде да по тротуару куда спокойнее. Да и бабулек там куда меньше…
Цыпа неодобрительно покосилась на Хомо, проследила за его манипуляциями с окурком, поджидая, когда он его бросит на пол, и, не дождавшись этого, несколько разочарованно сказала:
— По-настоящему учиться чему-нибудь полезному надо всегда, — никогда не знаешь, что ещё может в жизни пригодиться.
Все это время Крыс слушал, открыв рот. Но сейчас он с невинным видом спросил:
— А ты, Хомо, по пустыне не пробовал ездить? Может, там безопаснее?
Сержант, лежа, одобрительно посапывал, слушая вполуха. Крыс решил и дальше поучаствовать в беседе и, наморщив лобик, озабоченно заметил:
— Я вот опять про учёбу… Ведь и бесполезные, казалось бы, вещи иногда оказываются весьма полезными.
Надо заметить, что голова Крыса, незамутнённая излишним образованием, с поразительной лёгкостью впитывала в себя любую чушь, причём в неимоверных количествах. Это свойство ума, в сочетании с природной любознательностью Крыса, делало его очень похожим на деревенского «умника» с пятиклассным образованием, чрезмерно увлёкшегося бессистемной проработкой всяческих самоучителей, справочников, энциклопедий, недочитанных в туалетах обрывков прошлогодних газет и многочасовым просмотром и прослушиванием теле-, радио-, шумопередач. По этой же причине Крыса всё время распирало желание задавать уточняющие вопросы.
— Во, во! Скажу я вам, — живо продолжил Хомо, с одобрением покосившись на Крыса. — Были и очень полезные номера. Ну, например, обойти зрителей со шляпой. Тут тебе всё могут дать: и деньги, и бананы, и яблоки, и апельсины, а то и мороженое или кока-колу. — Хомо с удовольствием причмокнул. — Правда, один раз какой-то поддатый солдат по ошибке, а, может, и нарочно, кинул мне в шляпу недопитую бутылку рома. Жаль только, что циркач её у меня тут же отобрал и, по-моему, сразу же допил за кулисами. Но в целом, надо признать, что все фрукты и конфеты он исправно отдавал мне и Лили. В общем-то, он — добрый малый, и мы с ним неплохо уживались. Да и вся его программа на мне держалась, — Хомо гордо оглядел внимавших ему слушателей. — Но вот лишь одна беда, — любил он иногда крепко заложить за воротник…
— А что заложить за воротник? Обшарпанный галстук? А почему его на грудь не нацепить? — заинтересовался Крыс.
— Какой к богу галстук? Ну, стакан-другой… Хотя Крыс, может, ты и прав: отчего не нацепить на грудь целую бутылку? В общем, попросту говоря, — крепко выпить, — разъяснил Хомо.
— А, так это ты от него научился воротничок оттягивать? — хихикнул Крыс.
Хомо, который в этот момент в очередной раз промочил горло пивом, поперхнулся. Ворон только головой покрутил, слушая всю эту чушь.
— А почему люди пьют? — озабоченно спросил Крыс.
Хомо прокашлялся, затем задумавшись, грустно почесал макушку, прихлебнул ещё пива и неуверенно сказал:
— Да, наверно, потому что у них с головой не всё в порядке. Это как болезнь…
— Пьют от глупости! — выпалила Цыпа, которой, как всегда, страшно хотелось поскорее высказать своё мнение, которое, по её убеждению, всем было невтерпёж услышать.
— Мм, да? Что-то я за тобой не замечал, — с непроницаемым видом буркнул Кок. Но Цыпа, слава богу, не расслышала его замечания.
— А почему же и очень умные люди пьют? — озадаченно опять спросил Крыс.
— От лишнего ума? Вот некоторые писатели, поэты, музыканты, даже учёные, так и те «по этому делу» являются выдающимися. А?
— Всё от нервов, Крыс, от нервов! А, может, и от страха… Слишком много думают о жизни, о смерти, о неразумном человечестве, о Вселенной… Кто их знает…
— Пьют, оттого что душа не на месте. А слепой душе — и Бог не поводырь, — авторитетно заключил Ворон.
— И что это у вас тут за нездоровые разговоры? — вмешалась Цыпа. — Лучше расскажите, Хомо, что-нибудь поучительное, чувствительное и трогательное.
— Поучительное — мучительное… — почесал Хомо в затылке.
— Ну, тогда вот вам и поучительная, и трогательная часть истории, — в том смысле, что лучше никого и ничем тяжелым не трогать. Была у моего циркача одна знакомая девушка, — акробатка по имени Лили. Очень такая славная небольшая девушка, — Хомо причмокнул и с удовольствием повел в воздухе руками, изображая фигурку Лили. — Всегда меня жалела, — а я её. Ведь от циркача ей тоже иногда доставалось, как он напьётся…
Цыпа опять насторожилась.
— Так вот. Обычно он нас не трогал, но как-то раз он подвыпил да и начал гонять Лили по кибитке, ну, то есть, по трейлеру, — да ещё какой-то резиновой штуковиной. И девушке этой штуковиной оттянул по одному месту, причём весьма и весьма чувствительно…
— А место-то было хорошее? — как всегда, не удержался Крыс.
— Хорошее, хорошее. Даже очень, — успокоил его Хомо. — Ну, Лили завопила, как недорезанный поросёнок, а я с перепугу у него эту штуковину выдернул да и, ей-богу, только слегка ею дотронулся до его пустой башки. А он сразу успокоился и лежит себе, — размышляет. А девушка в трогательном испуге на него смотрит Я и смылся от греха подальше. Вот те и вся трогательная история, — закончил Хомо.
— Так твой хозяин теперь слегка тронутый? — опять спросил дотошный Крыс, с большим сомнением глядя на здоровенные лапищи Хомо.
Все помолчали с некоторой грустью, — наверное, каждому из них вспомнилась его собственная жизнь.
— Бедная девушка, — прокудахтала Цыпа. — Я всегда говорю, что пить — это последнее дело.
— А какое дело предпоследнее? — поинтересовался Крыс. Не дожидаясь ответа от Цыпы, Хомо спросил:
— Ну, а ты, Цыпа? Как ты тут оказалась со своим индюком?
— Попрошу без личностей! — строго сказал Кок.
— Нет! Давайте-ка спать. Лучше завтра послушаем, — решительно заявил разлёгшийся на полу Сержант, который уже совершенно засыпал.
— Ну завтра, так завтра, — сказал Кок. — Я подготовлю кратенький конспект моего рассказа.
— Нашего, — торопливо поправила Цыпа.
На этом вечерние посиделки, а для кого и полежалки, закончились. Гроза уже проходила, но крупные капли дождя все ещё барабанили по крыше.