— Мой, — с вызовом ответила Анико. — А что, у меня не может быть такого?
— Ну почему же?.. А чье производство?
— Японское.
— Это я понял. А фирма?
— Понятия не имею.
— Инструкция-то есть к нему?
— Да… была где-то. Но я не смогла прочесть. Даже не знаю, на каком языке там написано.
Земак сел на кушетку, закурил сигарету.
— Поищи, — сказал он. — Это такой сложный агрегат, что тут без инструкции нечего и соваться.
— Я знаю, — ответила Анико, копаясь в шкафу.
— За сколько же ты его купила?
Анико уже забыла, каким недружелюбным тоном она встретила Белу, и с готовностью отозвалась:
— Ой, не спрашивай. Даже сказать страшно.
— Ну, от меня-то зачем скрывать.
Девушка нашла инструкцию и с сияющим видом повернулась к Беле. Настроение у нее было приподнятое. Наконец-то она может похвалиться тем, чего нет ни у кого в Бодайке. Хоть что-то у нее лучше, чем у остальных.
— Хорошо, скажу. Но только тебе. — Она протянула Земаку инструкцию. — Я за него пятнадцать тысяч форинтов отдала.
— Пятнадцать тысяч? — поразился Земак. О боже, подумал он, у этой девушки в комнате половина «трабанта»[33]. Он заглянул в инструкцию. Радиокомбайн «NATIONAL» производства акционерного общества «MATSUSHITA ELECTRIC INDUSTRIAL».
— Ты знаешь какие-нибудь языки? — спросила Анико.
— Ну, что касается инструкций, на каких только языках мне не приходилось их читать. Со словарями, естественно. А вообще-то я сносно знаю английский.
— Не могу разобраться, как записывать с микрофона.
Земак углубился в инструкцию, разглядывая схему.
— Все очень просто, — наконец сказал он. — У тебя есть чистая кассета?
— Должна быть.
— Давай ее сюда.
Покопавшись в шкафу, Анико протянула ему кассету.
— Ну вот, смотри, — начал Бела, показывая на схему. — Вот гнездо для микрофона. Под номером восемнадцать. Сюда вставляется штырь. — Он присоединил микрофон. — Теперь надо нажать две клавиши — третью слева и вот эту красную. И пойдет запись. Да, вот еще что. Следи за этой стрелкой, чтобы не заходила на красный сектор. Ну, а сейчас я нажимаю обе клавиши. Можешь говорить.
Анико взяла микрофон:
— А что говорить?
— Да что хочешь. Можешь спеть.
— Петь я люблю.
— Спой тогда свою любимую песню.
Анико спела один из модных шлягеров. Когда она закончила, Земак восхищенно сказал:
— Знаешь, у тебя очень красивый голос. Ты могла бы выступать по радио.
— Может, еще и буду, — отозвалась девушка. — Мне и другие говорили, что у меня хороший голос.
— В самом деле?
Они прослушали запись. Потом Анико сказала:
— Спасибо, что ты мне все это показал. А теперь исчезни. Я не желаю скандала.
— Анико, я должен тебе кое-что сказать.
— Меня это не интересует. Уходи! — Анико начала нервничать.
Земак хотел взять ее за руку, но она отодвинулась.
— Выходи за меня замуж.
— Этот текст мне известен, — ответила Анико. — «Выходи за меня замуж, но сначала переспи со мной».
— Я вовсе не это имел в виду.
— Все вы одинаковые.
— Ты не так меня поняла. Я прошу твоей руки.
— Я должна грохнуться в обморок? — насмешливо спросила Анико. — Ты действительно думаешь, что стать женой Белы Земака — это такое великое счастье? Я выйду замуж, когда мне этого захочется. И не за тебя. Я не собираюсь оставаться в этом паршивом поселке. И замуж не собираюсь. И вообще, если хочешь знать, я в понедельник уезжаю в Пешт. С Вебером.
— С Вебером?
— Да. Он обещал устроить меня фотонатурщицей.
— Устроит он, — мрачно усмехнулся Земак. — Этот негодяй сделает из тебя профессиональную проститутку.
Анико рассмеялась. Она видела, что Бела ревнует, и это ей очень нравилось. Он ее любит… Ей захотелось еще немного подразнить этого пентюха.
— Ты сам хотел сделать из меня проститутку. Совратить и бросить. Твоя мать никогда бы не согласилась, чтобы ты женился на детдомовской девчонке.
— Это тебе Вебер сказал?
— Оставь в покое Вебера. Дался он тебе. Уходи. Сколько можно повторять?
— Хорошо, — сказал Земак, но не сдвинулся с места. — В конце концов, можешь поступать как угодно. Это твое право. Только как бы это все не кончилось тюрьмой.
— Ты о чем? — встревожилась Анико.
— Брось прикидываться. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
— Не знаю.