– Вообще-то, я уже давно хочу связать тебя, – игриво улыбаюсь, закусив губу, и немного ёрзаю, пытаясь освободиться.
Не могу. Он довольно крепко меня держит. И почему это так сильно заводит?
– А я всё думал, когда ты созреешь? – Раск вскидывает брови, одобряюще улыбнувшись. – Уверена, что справишься?
– Я училась у профессионала.
Глава 34. Шаг шестнадцатый. Показываем серьёзность намерений
Фрея
– Может, подождёшь немного и сходим вместе? – натягиваю одеяло на своё тело, забравшись прямо внутрь, как в кокон.
– Нет, Миллз, тебе нужно отдыхать, – Вильям ставит керамическую кружку на прикроватную тумбу и, вглядываясь в мои глаза, присаживается на кровать. – Голова болит? – он касается моего лба тыльной стороной ладони, и я прикрываю глаза.
– Да, – встречаюсь с ним взглядом. – Но я могу встать и пойти с тобой смотреть квартиру, это же важно, – пытаюсь привстать, но Раск опускает ладони на одеяло, придавив меня к постели.
– Я же сказал: нет, – едва слышно произносит. – Выпей чаю и успокойся, – взгляд Вильяма скользит на мои губы, и я, воспользовавшись смятением, подаюсь вперёд, коротко его чмокнув. Вильям расслабленно улыбается, продолжая опираться на вытянутые руки. – Отвлекаешь меня?
– Да, – начинаю ёрзать и тянусь к кружке.
Раск наконец отпускает меня и выпрямляется, но я в момент чувствую грусть от того, что он это сделал. И вообще. Я бы не хотела, чтобы он уходил. Мне придётся провести целый день в кровати (как бы круто это ни звучало, поверьте: это скучно), совершенно одной, потому что Вильям назначил кучу встреч с агентами по недвижимости и арендодателями, чтобы найти подходящую для нас обоих квартиру в Лондоне. Но самое обидное в этой ситуации – это то, что мне приспичило полежать с простудой, слава небесам, я хотя бы чувствую запахи, а то знаете ли, в свете последних событий, это с лёгкостью могло бы быть моим приговором. Да, я буду весь день валяться в постели, в то время как Вильям будет там один ходить и выбирать наше будущее пристанище.
По привычке начинаю переживать, попивая чай с лимоном, имбирём и мёдом, который был заварен лучшим мужчиной на этой планете, пока этот самый лучший мужчина рассказывает мне подробный план и путь своего продвижения по различным квартирным остановкам. Половину я благополучно прослушиваю, по двум причинам: первая – из-за очередных идиотских мыслей, посещающих мою голову в попытках загнать меня в угол, и вторая – я мало что соображаю в таком состоянии, и, видимо, Вильям видит это по моему расфокусированному взгляду.
– Ладно, я пошёл, – Раск оставляет лёгкий поцелуй на моём лбу, оставив губы приложенными к коже буквально на секунду. – Может, вызовешь врача?
– Нет, я бы предпочла, чтобы меня лечил ты, – вырывается из моего рта, и я даже не успеваю подумать, прежде чем произнести эту позорную фразу вслух.
Ух ты, это что, побочные эффекты от лекарств?
– Не сомневаюсь, – Вильям нежно улыбается. – Ну, можно устроить, – игриво произносит, вставая на ноги. – У меня, по-моему, даже халат где-то был, – он отводит задумчивый взгляд вверх.
– Я пошутила, – застенчиво говорю, прикусывая губу. – У меня шутки не очень, когда я болею, – облокачиваюсь на спинку кровати, подмяв под себя одеяло.
– Врёшь опять.
Тут же поднимаю голову, найдя глазами Вильяма, и он выгибает бровь. Натягиваю капюшон от толстовки на голову, опустив ладони на макушку, и широко улыбаюсь, испепеляя его невинным взглядом.
– Я снова оказался прав, да? – победно кидает.
Вытаскиваю подушку из-под спины и замахиваюсь ей, отвесив Раску по бедру. Он шагает в сторону, опуская ладонь на ногу. Уже думаю, что всё: настал тот самый момент, который перевернёт наши взаимоотношения верх дном, и Вильям наконец-то перестанет издеваться надо мной, потому что мой запас шуток про пять минут конкретно начинает иссякать, но…
– Признай своё поражение! – вскрикивает Раск и падает на кровать, выхватив подушку из моих рук.
Он выхватывает подушку настолько быстро, что я даже не успеваю сжать пальцы, чтобы её удержать. Он встаёт на колени, уперевшись ими в кровать по бокам от моего тела, и тем самым снова придавливает меня к постели под одеялом. Вильям обнимает меня, крепко прижимая к себе, и я, в силу своей несвоевременной болезни, сдаюсь ему, обмякнув в его объятиях.