– Кажется, я знаю, где его оставила, – повернулась я к Наташке. – Поедешь со мной?
– Конечно!
Спустя час мы уже были перед дверью моей первой квартиры в новой жизни.
Я надавила на кнопку звонка и стала ждать.
– Кто? – раздался голос, принадлежавший совсем молодой женщине, точно не Антонине Петровне.
«Возможно, это горничная или дочь», – подумала я, а вслух сказала:
– Я снимала здесь квартиру и съехала месяц назад…
– Никого нет дома! – истерично заявила обладательница писклявого голоса.
– А с кем тогда я говорю? – спросила я и почувствовала, как стоявшая рядом Наташка смеется.
– Меня Евгения зовут! – донеслось из динамика.
– Я вещь одну здесь оставила, – стала я объяснять. – Она мне очень дорога.
– Уходите, ничего не знаю!
– Вот те раз! – вырвалось у меня. – Тогда я буду вынуждена обратиться в полицию!
– Приходите завтра! – удивляли из-за дверей.
– А что будет завтра?
– Я посмотрю вашу вещь и отдам, если она здесь, – ответила Евгения.
– Слышишь, ты, как тебя?! – взорвалась я. – Мне это надо сегодня, сейчас и немедленно! Открой дверь!
Не знаю, что так повлияло на девушку, но я услышала звук отпирающегося замка, и наконец дверь открылась. Передо мной стояло юное создание с большими глазами. Нет, это были даже не глаза, а глазищи. В них я увидела страх, недоумение и любопытство.
– Надо осмотреть кровать, – сказала я и шагнула через порог, оттеснив девушку к стене.
– Но…
– Ты, наверное, музыке училась? – попыталась я угадать.
В моем понимании именно так должны выглядеть музыканты. Причем именно скрипачки. Ведь синева под глазами, длинная шея и тонкие пальцы не что иное, как результат изнурительных репетиций…
– Да, ходила в музыкальную школу, – подтвердила Евгения.
– А кем ты приходишься Сергею Борисовичу? – поинтересовалась я, больше для того, чтобы хоть как-то успокоить это создание.
– А кто это? – удивила она вопросом.
– Так, – протянула я.
Неожиданно мне в голову закралось сомнение в том, что в этой квартире все так чинно и благородно, как представилось мне с появлением хозяев. Я снова вспомнила свое недоумение по поводу разномастного парфюма и горы бутылок из-под спиртного на кухне.
– Ты как здесь оказалась? – спросила я напрямую и без обиняков.
– Поселилась на время поступления в консерваторию, – объяснила она.
– Погоди, – осадила я ее, переваривая услышанное. – Не хочешь ли ты сказать, что хозяева разыграли сцену с возвращением из Штатов и выселили меня, чтобы освободить место для такой, как ты, моли?
Глаза Евгении стали такими, что я испугалась.
– Почему я моль? – тихо, но с нотками возмущения спросила она.
– Ну, не знаю! – развела я руками. – Сорвалось с языка.
– Насколько мне известно, хозяева из Америки не возвращались, – сообщила Евгения и поинтересовалась: – А как мне вас называть?
Я поняла, что стоявшая перед нами мямля никак не может взять в толк, что происходит, а для того, чтобы наш визит как-то переварился в ее музыкальной шкатулке на тонкой шее, нужно просто время.
– Меня зовут Марта, – представилась я, взяла ее за плечи и сдвинула в сторону со словами: – Давай мы посмотрим кое-что в спальне, а потом договорим.
– Нет! – Евгения шагнула, пытаясь преградить мне дорогу, но я просто двинула ее плечом и устремилась в глубь квартиры.
Войдя в гостиную, я замерла на месте как вкопанная от удивления.
Первое – это густой, терпкий, едва ли не вышибающий слезу смрад, заставивший задержать дыхание. Мне показалось, попади он в мои легкие, и триндец. Журнальный столик был весь заставлен пустыми бутылками. На тарелках остатки закуски. На полу мусор, упаковки из-под сигарет, пепел, шелуха от фисташек и шкурки бананов…
– Вот тебе и моль! – восхитилась из-за спины Наташка.
Я медленно развернулась к тихоне и выдавила из себя:
– Боюсь спросить…
На девушку было страшно смотреть. Она побледнела и тряслась как осиновый лист. Еще я поняла, что ей очень плохо.
– Не говорите хозяйке! – проскулила она.
Наконец до меня дошло.
– Так ты тоже сняла эту квартиру?
– Да, а что?
– Когда?
– Два дня здесь живу!
Я решительно направилась в спальню. То, что здесь открылось моему взору, напрочь перевернуло мое представление о музицирующих тихонях и утонченных душах. На кровати дрыхли два голых мужика. От увиденного у меня перехватило дух.