— Выберите объект, — прошелестел синтезированный голос. — Укажите количество, — дрожащие пальцы несколько раз стукнули по светящимся на панели кнопке. — … Начинаю обратный отсчет! Пять, четыре, три, два, один...
На вытянутой части устройства что-то щелкнуло и засвистело. Вслед за этим в сторону окна вытянулся полупрозрачный луч, который на глазах начал густеть. Бах! В углу начали появляться очертания какого-то предмета. Небольшой прямоугольной формы брусок с четкими гранями.
— Получилось, — слезы лились не переставая. — Получилось...
Коэл схватил еще теплый брусок и начал его рассматривать.
— Комплексный пищевой брикет, — шевелились его губы. — Получилось!»
________________________________________________________________
22 июня 1941 г. Западная Белоруссия.
Долгий июньский день подходил к концу. Солнце уже почти село, лишь его узкий кончик выглядывал из-за кромки леса. Медленно спадала жара, уступая место вечерней прохладе.
— Иди, дуреха, — несильный толчок в спину и невысокая девчушка вышла из толпы и, со страхом смотря вперед, медленно побрела в сторону могучего дуба. — Иди, иди! Чего встала?
Зеленая листва, огромной пушистой шапкой закрывшей дуб, еле слышно шелестела.
— Отец! — вслед за девочкой, продолжавшей медленно перебирать ноги, из толпы вышел седой как лунь старик. — Отец, услышь нас! — лопатообразные ладони, привыкшие к тяжелому крестьянскому труду, застыли около груди. — Услышь нас, Отец! — увидев, что девочка почти добралась до кряжистого великана, старик сделал неуловимое движение рукой.
… Тоненькая в царапинах ручка осторожно коснулась узловатой коры. Едва дотронувшись, пальчики сразу же отпрянули, а она удивленно вскрикнула. Небесного цвета глазки с надеждой посмотрели вверх — туда, где еле слышно шелестели листья.
— Отец! — продолжая звать, старик с напряжением следил за девичье фигуркой. — Твои дети зовут тебя, Отец! Услышь нас!
Вдруг, раздался резкий хлопок, напоминавший звук от удара кнутом. Звонкий, смачный! Прямо от дуба зазмеились трещины!
— Отец! — ноги старика подогнулись сами собой и тщедушное тело упало на колени. — Отец, услышал нас! — он не скрывал своих слез. — Что встали, как бараны? — вдруг закричал он, увидев застывших сзади него односельчан. — Тащите носилки! Скорее, скорее...
Толпа сразу же развалилась на части. Одни несли какие-то бугристые мешки, вторые тянули упиравшегося всеми своими копытами хряка, а третьи — четверо подростков тащили носилки. На сделанных из свежеошкуренных оглоблей завернутые в трепье лежали два стонущих тела.
— К милости твоей взываем, Отец! — старика, поддерживаемого с двух сторон за руки, принесли к дубу. — Помоги мальцам нашим!? — стоны за его спиной усилились. — На минах подорвались..., — шептал он, гладя узловатыми пальцами наросты на коре. — Помоги, Христом Богом молю, помоги... Ой!
Прямо под ним начала медленно проседать земля. Крупные бурого цвета корни выступили наружу.
— Авдея, давай сначала, — показал старик на ближайшие к нему носилки, , где громко стонал беловолосый парнишка. — Сюды клади его, сюды... Вот...
Переломанное тело в окровавленных тряпках осторожно уложили в неглубокую яму под нависшими корнями и осторожно присыпали землей, оставляя на поверхности бледное лицо.
— Степку сюды, — второй закусил от сильной боли губу и тихо мычал. — мягчее, ироды, мякчее...
…. В село люди возвращались уже в полной темноте. Десятки сапог, лаптей и босых ног глухо выстукивали по пыльной дороге.
— Диду, а диду, — рядом со стариком шла стайка местных мальчишек. — Расскажи, расскажи.
Старик кряхтел, но держался. В темноте было не видно, как он что-то тихо шептал.
— Диду, кази! — снова дернула его за рукав какая-то кроха. — Кази про боженьку! Кази! Диду, кази про боженьку!
Тот тяжело вздохнул и, погладив по голове прильнувшего к нему карапуза, проговорил:
— Ладно, шалопаи, ладно... Только чур не сопеть! Хорошо, пуговка?! — маленькая лохматая головка быстро закивала. — Смотри тогда у меня...
Они чуть отстали от остальных. Мальчишки и девчонки обступили старика со всех сторон, просительно вглядываясь в него своими блестящими глазками.
— Э..., — сначала прошептал и сразу чуть громче продолжил. — Благодать нас великая посетила, — он осторожно огладил окладистую бороду. — Не ждали мы и не гадали про такую милость божью...
Ребетня напряженно сопела.