Утюг порядочно отстал от приятелей. Он плыл, крепко вцепившись в надувной круг. Вдруг что-то цепкое обвило его ноги и с силой дёрнуло вниз. Страх - плохой товарищ. Утюг выпустил резиновый поплавок, заколотил руками по воде и тотчас окунулся с макушкой, блестяще оправдав своё прозвище.
Ноги его освободились. Утюг вынырнул, хватил ртом воздух и увидел прямо перед собой Дубравку. Она преспокойно лежала на его круге.
- Тони, - сказала она.
Утюг покорно утонул.
Через секунду он снова вынырнул на поверхность.
- Отдай круг!
- Бери, - сказала Дубравка и оттолкнула круг от себя.
- Ап... - сказал Утюг. - Ап... - Волна забила ему рот мягкой солёной пробкой. Он бултыхался, не надеясь на помощь Дубравки и стыдясь крикнуть в её присутствии. А она плавала рядом. И круг тоже плавал рядом.
Утюг тонул. Глаза его стали жёлтыми, выпученными, как большие янтарные бусины.
- Ладно, - наконец сказала Дубравка. - На сегодня хватит. - Она подтолкнула круг к Утюгу и, нырнув, скрылась в волнах.
Утюг выбрался на берег жалкий и обессиленный. Он уселся возле Валентины Григорьевны. Долго кашлял, поджимал живот и фыркал, выдувая воду из носоглотки.
- Тяжело? - насмешливо спросила Валентина Григорьевна.
- Эх, - хрипло сказал Утюг, - чёртово море!.. Чёртова Дубравка, плавает, как акула!..
А Дубравка топила уже другого мальчишку. Она плавала лучше всех на этом берегу. В море невозможно было поймать её.
- Пей нарзан. Хлебай! - говорила она, влезая на шею своей жертве. - В следующий раз не будете меня задирать.
* * *
С этого дня началась громкая слава Дубравки. Мальчишки мстили ей на берегу всеми средствами, пускались на недозволенные приёмы. Но Дубравку не так легко было застать врасплох. Она всё время ходила под надёжной защитой Валентины Григорьевны.
Дубравка топила мальчишек в море одного за другим. Потом она уплывала на свой камень, садилась там, обхватив мокрые колени, и устало смотрела в море.
Волны бухали тяжело и требовательно. Отступая от берега, они издавали такой звук, словно кто-то громадный всасывал сквозь зубы воздух. Волны поднимали гальку со дна. Круглые камни бежали за морем и грохотали. Казалось, проносятся мимо скорые поезда-экспрессы. Один за другим, один за другим. Куда они мчатся, в какую даль? К каким берегам, к каким океанам?..
Жёлтые пятна на воде сталкиваются, дробятся на сотни пронзительных вспышек. Чёрные мелкие крабы сидят в трещинах скалы, грызут слюдяные чешуйки. Крабы боятся всего, даже птичьих теней.
Отдохнув, Дубравка торопилась обратно на берег, к женщине с большими серыми глазами. В этой женщине был какой-то другой мир, ещё скрытый от Дубравки. Она даже не пыталась в нём разобраться. Но он тянул её сильнее, чем море, горы, сильнее, чем всякие яркие краски земли.
Иногда вместе с Дубравкой приплывала к камню Валентина Григорьевна. Дубравка показала ей раковину. Раковина лежала глубоко на дне, и никто не мог до неё донырнуть. Валентина Григорьевна попробовала это сделать. Она вылезла из воды бледная и долго не могла отдышаться. И долго у неё плыли круги перед глазами, завиваясь спиралями, как известковое тело раковины.
Валентина Григорьевна не мешала Дубравке воевать с мальчишками. Только просила:
- Не трогай, пожалуйста, Утюга в воде. Он и так наказан. - И спрашивала: - Из-за чего, собственно, разгорелась война?
Дубравка отвечала:
- Не знаю... Просто они все уроды. Противно на них смотреть.
Валентина Григорьевна смеялась.
* * *
Однажды вечером к Дубравкиному дому пришла делегация - драмкружок старших школьников вместе со своим руководителем.
Девчонки шли впереди. Они волновались, то и дело поправляли складки на юбках, неестественно приседали, поводили глазами в разные стороны. Мальчишки подобрали свои и без того поджарые животы. Никто из них не совал руки в карманы. Поэтому руки у них казались лишними. Старый руководитель то и дело покашливал. Он был в белом пиджаке. Лицо его было бледным и взволнованным.
Серёжка и Наташка играли во дворе в камушки. Они первыми увидели нарядную делегацию. Первыми успели задать вопрос:
- Вы к кому?
- Мы хотим видеть народную артистку республики, - пересохшими голосами сказали девчонки.
Серёжка и Наташка переглянулись.
- Какую?
- Такую...
Девчонки замялись. Потом одна из них, с голубым платочком на голове (в спектакле она играла Ворону Клару), выступила вперёд.
- Артистка такая... Волосы у неё каштановые. Пышные. Глаза серые. Большие-большие.
- Ага, - кивнули Серёжка и Наташка. Повернулись к делегации затылками, запрокинули головы и дружно закричали: - Валентина Григорьевна!
Валентина Григорьевна выглянула из окна.
- К вам вон сколько людей!
Валентина Григорьевна сошла вниз и с растерянным любопытством спросила:
- Вы действительно ко мне?
- Действительно, - ответила за всех девчонка с голубым платочком на голове.
Ребята, стоявшие в задних рядах, приподнимались на цыпочки, чтобы лучше видеть артистку. Руководитель застенчиво улыбался.
- Мы пришли пригласить вас на генеральную репетицию нашего драмкружка, - разрумянившись от собственной смелости, частила Ворона Клара. - Вы, как прославленная артистка, окажете нам честь. Мы будем очень рады. Мы все вас просим.
Валентина Григорьевна как-то жалобно улыбнулась:
- Но кто вам сказал, что я артистка?
- Мы знаем. Не стесняйтесь! - радостно закричал весь игровой состав "Снежной королевы".
- Нет, я не могу... Это недоразумение...
Видя, что дело принимает неожиданный оборот, старый артист поспешил к ребятам на помощь. Он с достоинством поклонился.
- Дорогой коллега! - сказал он. - Я двадцать лет назад покинул театр. Сейчас многое изменилось. У вас могут быть личные мотивы скрывать своё имя. Но просьба детей всегда была святой для артиста. Даже Василий Иванович Качалов, с которым я имел удовольствие работать на одной сцене...
- Это - недоразумение, - перебила его Валентина Григорьевна. Никакая я не артистка. Я с удовольствием пойду к вам на репетицию. Но, ей-богу, я не имею никакого отношения к театру... Я просто инженер. Специалист по набивным тканям. - Она споткнулась на слове "специалист", посмотрела на артиста серыми испуганными глазами и добавила: - Я... Я могу показать документы... Извините меня.
- Извините её, - вмешались Серёжка и Наташка. - Она больше не будет.
Стало тихо.
Старшие школьники, казалось, перестали дышать. Но вот тишина сменилась насмешливым пофыркиванием мальчишек и возмущённым перешёптыванием девочек.
Старый артист замигал от волнения и, театрально приложив руки к груди, воскликнул:
- Простите, сударыня!
Потом он деланно засмеялся, стараясь придать недоразумению весёлый, непринуждённый оттенок. Старшие школьники его не поддержали. Они были уязвлены в самых высоких своих чувствах. Валентина Григорьевна сухо поклонилась и поспешно ушла к себе в комнату.
Снежная королева надменно вскинула брови.
- Я говорила: для актрисы она недостаточно интересна.
- По-моему, для актрисы она слишком интересна, - возразил ей Ворон Карл. - Это даже лучше, что она не актриса.
Старый руководитель смотрел на ступеньки лестницы, по которым ушла в свою комнату Валентина Григорьевна.
- Нет границ для прекрасного, - тихо сказал он.
Ворон Карл почесал затылок и вдруг засмеялся громко.
- Стоило унижаться! - фыркнул кто-то из разбойников.
- И всё-таки она красивая, - топнула ногой Ворона Клара.
Старшие школьники сердито смотрели друг на друга. Наконец кто-то предложил пойти "искупнуться". Кто-то принялся надувать волейбольный мяч. Кто-то принялся собирать деньги на билеты в кино.
- Попадись мне эта Дубравка! - сказала Снежная королева.