- Ты знаешь, я с огромным трудом представляю себе, что летящий осколок может застрять под десной с внутренней стороны. А еще - он четко описал, где они находились. И если на животе у него есть шрамик, то ни во рту, ни в носу нет. Стоит признать, что это вживленные кусочки металла. Тогда возникает вопрос: кем и. с какой целью?
- Все-таки это только одна из версий, правда?
Молдер вздохнул.
- Хорошо,- кивнула Скалли. - Я зайду в лабораторию баллистики и спрошу ребят, что они по этому поводу думают.
- Спасибо тебе, - сказал Молдер, встал и вышел.
Когда дверь за ним закрылась. Скалли покачала головой и, скривив уголок рта, издала какой-то совершенно невоспроизводимый звук.
- Сейчас, сейчас... вот так... ага.
Баллистик, славный малый но имени Берг, имевший, похоже, свои, довольно робкие виды на Скалли, немного суетился. Но дело он делал хорошо. На экране была четкая картинка, и объяснял он просто и доходчиво.
- Вот посмотри, - говорил он и касался ее колена своим. - Осколки всегда зазубренные, поскольку металл рвется. Но с того края, которым осколок входит в тело, зазубрины сглаживаются. Здесь они и зазубрены не так, как обычно, а гораздо меньше и равномернее, и не отслеживается вот этой ориентации при входе. Так что, похоже, твой бывший напарник прав - их вводили медленно. А значит -- специально. А еще посмотри-ка вот на эти..
- Похоже... на какую-то маркировку. На штрих-код...
- Вот именно. Причем, это не царапины, а травление или гравировка. Есть, конечно, такие мастера, которые вот в этом квадратике не то что штрих-код изобразят, а пожар Атланты... впрочем, не знаю. Очень тонкая работа. И тут еще какие-то значки... Откуда это у тeбя?
- Говорю же - из тела одного вьетнамского ветерана.
- Могу допустить, например, что он нес какой-то электронный прибор... ламповый, скорее, а значит, трофейный...
- Спасибо, Берт,- сказала Скалли и поднялась. - На сегодня хватит, наверное. Очень устала.
- Может, поужинаем? - осмелился наконец баллистик.
- Нет, - засмеялась Скалли. - Сейчас чего-нибудь куплю молочного, слопаю - и спать, спать, беспробудно спать... до шести утра...
Два пакета молока... пшеничные пластинки... сыр... сливки... йогурт... Скалли смотрела, как пакеты проскальзывают над сканером, и на индикаторе возникают очередные числа.
- Одиннадцать семьдесят, - подвела итог кассирша и стала укладывать продукты в пакет.
Скалли выписала чек, подала ем. Та проверила сумму.
- Спасибо!
Скалли кивнула.
Кассирша тем временем выдвинула кассовый ящик и не без труда понесла его куда-то.
- Тат, ты идешь? - голос откуда-то.
- Сейчас вывалю мелочь из кассы...
Наверное, если бы не сонливость и непонятное раздражение, Скалли не стала бы так хулиганить. Ей бы просто в голову не пришло... Но сейчас она вдруг сунула руку в карман, вынула тот стеклянный пузырек и провела им над сканером, считывающим штрих-коды.
И сканер сработал. Сначала он пикнул, отмечая проделанную операцию, а потом вдруг зашелся. На индикаторе стали лихорадочно загораться цифры, половинки цифр, понятные и непонятные значки... Виппер пронзительно верещал. Кассирша бегом бежала обратно. Скалли подхватила пакет с продуктами - словно его могли отнять.
- Что случилось? испуганно спросила кассирша.-- Вы тут ничего не трогали?
- Я? - не менее испуганно отозвалась Скалли.- Я? Тут? Ничего...
Не в силах оторвать взгляд от индикатора, она попятилась, на что-то наткнулась, наконец повернулась и быстро пошла прочь.
На индикаторе все так же неслись куда-то цифры, цифры, половинки цифр, буквы, значки, иероглифы...
Джефферсоновский мемориальный госпиталь Ричмонд, штат Вирджиния
17 августа 1994 00 часов
... Это был день ясности белого огня Восточной стороны, и в этом белом чистом пламени заключены были Счастье Проникновения и Мудрость Зерцала. В этот день являлся за грешниками Ад, растворяя свою страшную пасть, откуда струился темный красный свет. Злые дела и гнев толкали Дуэйна Беррн к дымчатому темному свету Ада. Он казался таким теплым, согревающим... Жесткий блеск спасения устрашал. Не гляди в ту как будто ласковую дымчато-темную сторону, сказал Голос. Это путь в адовы миры, откуда долгим будет путь наружу. Стерегись гнева, в особенности здесь, в Бардо. В этот второй день ты еще можешь увидеть оставшихся позади, в земной юдоли, услышишь, как они спорят, деля твое имущество. Вон она, твоя когда-то любимая жена... Но не дай Бог тебе разгневаться - вмиг потянет тебя к себе темный свет и растворится адова дверь...
Шесть божественных фигур-знаков стояли в ореоле радужных полос.
Вот Несокрушимый Будда Востока. У него ярко-синее тело, окутанное чистым, белым светом. Он сидит на троне-слоне и держит скипетр с пятью шипами в своей руке.
Его обнимает Локана, Богоматерь Мудрости Зерцала. Им прислуживают и их сопровождают два мужских божества: Любовь и Порядок; и два женских: Красота и Свершение.
Ясное, чистое, белое пламя так ярко сверкает, так слепит, что глазам больно на него глядеть. Ясный белый огонь смешан с дымчатым черным светом, этим агатовым цветом светятся Ад и Зло. Худое в человеке отвергнет слепящее белое пламя, как чужое, и устранится человек. Соблазнится он и последует за дымчатым черным огнем. Удержись от соблазна, сказал Голос: дымчатый черный огонь ведет к страданию, к неопределенному и беззащитному будущему. Вглядись в яркое, сияющее белое пламя и вбери его в Себя. Пусть Богоматерь Зерцала в этот миг соединится с тобою, распознавшим себя в Белом пламени...
- Нет! - сказал Дуэйн Берри.- Нет! - он выставил перед собой бесплотные руки.Нет, только не это!!!
Стена, пропитанная молочно-белым пламенем, - как пропитанная маслом бумага.
И сквозь нее просвечивают знакомые истонченные силуэты. Они приникли к стене, они вглядываются в самую душу Дуэйна Берри, готовые...
Ти хотел спешить от пае? Лючше итк поищи сене на кюхне толстых теток, глюпый мальтшик...
Глупых девок не надо искать, они сами выпрыгивают из каких-то щелей, медленно приближаются - все одинаковые, все серые, как пчелы.