— Помер! — сразу сказал он, как только я вошел.
— Как помер?! — задал я умный вопрос уже во второй раз.
— Поехал кататься на лыжах в Альпы и разбился насмерть на «черной трассе», самой сложной в том месте, — ответил начальник. — Ты кем ни займешься, все помирают.
— Он что, на горных лыжах катался? — спросил я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
— Поехали наш судмедэксперт и следователь. И из консульства представитель, чуть ли не сам консул. Как же, государственный деятель разбился! Французы до всего допускают, как будто дело чистое, несчастный случай. И тело отдают.
— А мы что, в смысле, СКР, мы с вами?
— Мы, слава Богу, тут ни при чем. Формально. На следующий день разговор имел продолжение.
— Моя недоработка, — редкое признание из уст моего начальника. — Надо было одновременно! Пока ты в усах по Европе бегал, надо было в Ниццу послать гонца, Сержа — в мешок, и домой. С законом бы потом разобрались. Куда деваться, если мы в такую сферу попали. Он бы в мешке повизжал, как поросенок, но был бы жив. Ладно, это для мемуаров. Я тебе этого не говорил. Скажи только кому-нибудь, на меня же и повесят.
— Понятное дело, — пообещал я.
— Все время я на сутки, на двое опаздываю. После твоей SMS-ки руки чесались позвонить. Я бы договорился с контрразведчиками, они такие вещи понимают. Объяснил бы им суть дела. Но, думаю, как? Конверты, полученные незаконным путем, что в конвертах неизвестно, а может, там нет ничего. Привезли бы Сержа в Россию, а предъявить ему нечего. От этого гнилого фрукта вони было бы много. Не стал я звонить. Потом потерял время — пожалел тебя будить, умаялся, думаю, сердечный. Вот так, тут сутки, там полсуток, а человек погиб.
Видно, размышления на эту тему всерьез захватили генерала. На следующий день он опять меня вызвал.
— Думаешь, мы с тобой погубили Сержа? Не думай. Не переживай. Деятельность его нужно было прекратить, это очевидно. Агент иностранной спецслужбы в верхних эшелонах власти — никакое государство не станет терпеть такое безобразие! Письма мы изъяли правильно, хоть и не совсем законно. А если бы ты не подписался под распиской полным титулом, они бы подумали, что наша контрразведка на Сержа вышла. Его бы все равно прикончили, но еще бы пытали перед смертью. Тогда бы нам тело не отдали. А так, пожалуйста, и представителей допустили, и судмедэксперта нашего. Понятно «им» стало, что мы его по уголовному следу нашли, о такой возможности «они» его предупреждали письменно.
— Вы что же, так уверены в насильственной смерти? Ведь никаких следов наши специалисты не обнаружили. Может быть, несчастный случай, как с Шумахером, — для виду усомнился я. Я сам в несчастный случай не верил.
— У «них» тоже специалисты есть. Отвели на «черную трассу» и умело разбили голову, как будто он сам налетел на дерево. Он больше двадцати лет катался в Альпах, ни разу по «черной трассе» не съезжал. По-моему, он вообще горные лыжи не любил, только ради «тусовки» себя мучил. А тут в одиночку полез на «черную трассу»! Тоже мне, дед-экстремал.
Аргументы генерала, как всегда, были просты и убедительны.
— Ладно, — сказал я. — Как говорил бравый солдат Швейк, ни капельки не жалко.
— Про кого это он так говорил?
— Про Фердинанда.
— Ну, это ты брось. Сразу видно, что ты — не христианин.
— Швейк был добрый католик, христианин.
— Швейк был вне религии, как идиот, внимательней читай классику! — улыбнулся генерал.</p>
<p>
ПОХОРОНЫ
— Решили в центре города панихиду не проводить, и правильно решили, ты съезди на кладбище, послушай, что будут говорить, только не влезь опять куда-нибудь. На допросе Сержа мне не удалось посидеть, так хоть ты на его похоронах постоишь, поглядишь и мне потом расскажешь, — сказал мой начальник.
Народу на Троекуровском кладбище было довольно много, панихиду устроили на воздухе, погодные условия позволяли. Выступления были блеклые. Латинское правило велит: «О покойниках — или хорошо, или ничего». Вот ораторы ничего и не говорили. Есть другое латинское правило: «О покойнике — или ничего, или правду». Но это правило менее известно, выступавшие, наверное, его не знали, а если знали, то тоже выбрали из него «ничего».
Вдова сидела напротив гроба на специально принесенном стуле. Лицо у нее было злое, брезгливое и неприступное, как у проворовавшейся чиновницы из Министерства сельского хозяйства.
Пятым или шестым вышел говорить парень лет тридцать пяти с короткой стрижкой. Я его видел несколько раз по телевизору, он часто участвовал в разных скандалах, фамилии его я не помнил. Он встал между гробом и вдовой и начал говорить.
— Сергей Маркович! Стоя над вашей разверстой могилой, я хочу сказать, что в вашем лице мы потеряли замечательного человека, русского патриота, чистую душу, государственного деятеля! Вся наша фракция скорбит… Мы не знаем, какие враждебные силы свели вас в могилу… вернее, не можем узнать. Нам не дают! Это какой-то беспредел! Но не радуйтесь, русофобы! На место Сергея Марковича станут сотни борцов!
«Интересно, через какую Сару ему передали конспект надгробной речи? Вот кого можно спросить, что означает пустой листок в конверте, а то экспертиза молчит до сих пор», — подумал я.
— Выражаем соболезнование Валерии Ростилавовне… — продолжил оратор, обращаясь к вдове. Но вдова вдруг заорала истошным голосом.
— Что он говорит! Ведь Серж из-за этого погиб, из-за них, это гады, мерзавцы, подлецы, предатели… — похоже, вдова кое-что знала. — Прогоните его, скажите, чтобы он замолчал!
— Спите спокойно, Сергей Маркович, память о вас навсегда сохранится в наших сердцах, — все же закончил оратор заготовленную речь, и исчез в толпе.
Да, физиономист я плохой. Думал, жена у Сержа — бездушная женщина, а она вон как завопила из глубины души!
Я пошел с кладбища, мне стало скучно. Стриженый парень прав, Сержа есть кем заменить.
Всю жизнь я — сыщик, смею думать, неплохой, поэтому и дело это раскрутил, занимался работой, которую знал и понимал. Кто ж мог подумать, что из дела о ложном доносе получится дело о государственной измене. А тут уже вступают силы, на которые приказ моего генерала действовать по закону не распространяется. Даже мы нарушали закон, а куда деваться, как бы иначе я получил письма, если бы не обманул Сару! На будущее — никаких шпионов, никакой политики. И уголовные дела — не более одного миллиарда рублей. Если преступник украл больше, его в обиду не дадут, не посадят, уж это точно. Если совсем очевидное воровство, то амнистируют по нереабилитирующим обстоятельствам.
Впрочем, что ж это я опять казнюсь?! Я ж не сам влез в дело, так получилось, «step by step», как говорят мои «друзья по переписке» из МИ-6. Обстоятельства сильнее нас.
Надо больше дома бывать, надо больше семьей заниматься, прав Виктор Кузьмич Запрудный! Куплю четыре билета в театр на хороший спектакль и приглашу генерала с женой. Он пойдет. Должны же мы отметить, что выскочили из этого дела живые и без потерь, нас даже со службы не прогнали. А, если генерал не пойдет, я кого-нибудь еще позову.
2014 г.</p>