Кевхан Эпплгейт, Дживре, Мари, Линн, Джорк, Хани, Соррея и все остальные матросы мертвы. По моей вине.
Я полагала, примирившись с неизбежностью собственной кончины, смогу принять тот факт, что мир вовсе не такой, каким мне хотелось бы его видеть. Однако, похоже, в глубине души никогда до конца не верила, что умру, иначе сейчас у меня не сжималось бы все внутри из-за последствий сделанного выбора и я не терзалась бы чувством вины за то, что одна только близость ко мне принесла людям множество несчастий. К тому времени, как мы замедляемся, к горлу уже подступает тошнота.
Сирен останавливается на широкой веранде. В отличие от поместья Эпплгейта, здесь к дому не ведет длинная подъездная дорожка, лишь из песчаного дна торчат скелетообразные кораллы, простирающие отростки во всех направлениях. Вполне логично: зачем сиренам дороги, экипажи или даже двери, когда они спокойно могут заплыть на любой балкон или проникнуть в дом через окно.
Мой спутник медленно разжимает руки, выпуская меня из крепкой хватки, однако продолжает удерживать на месте, не позволяя броситься наутек. Напротив нас выстроились трое сирен, не сводящих с него выжидающих взглядов.
Первым стоит немолодой мужчина с хвостом на манер акульего, испещренным шрамами, все бледные полоски которых обведены красным, отчего создается впечатление, будто нижнюю часть его тела покрывает кружево. Должно быть, в молодости его темно-фиолетовые волосы ярко выделялись на фоне светлой кожи, но сейчас шевелюра поредела на макушке, а на висках возле самых плавников отчетливо проступили седые нити. Несмотря на свой потенциальный возраст, выглядит он более мускулистым, чем удерживающий меня сирен.
Рядом с ним застыла молодая широкоплечая женщина с бледной, как у моего сирена, кожей и светло-каштановыми волосами, заплетенными в косу, которая украшена жемчужинами, похожими на крошечные звезды. Глаза у нее знакомого карего оттенка, почти такие же, как у мужчины, стоящего со мной рядом, а по лбу и щекам, подчеркивая их цвет, вьются темно-синие узоры.
Женщина рядом с ней выглядит моей ровесницей, возможно, чуть старше. Наверное, если взять темные пряди ее соседки и смешать с платиновой гривой моего захватчика, как раз получатся ее волосы – золотисто-русые с каштановым отливом, немного светлее моих, которые сейчас свернуты в пучок, украшенный острыми ракушками, костями и самоцветами. Все ее тело покрывают строгие белые линии, издалека сливающиеся между собой.
– С возвращением, герцог Ильрит, – произносит одна из женщин, не шевеля губами, и склоняет голову. Ее голос просто звучит у меня в голове. – Мы здесь, чтобы начать помазание.
– Благодарю, Шил, Лусия, Фенни, но я займусь этим сам, – сообщает герцог, кивая каждому из них по очереди. Не сдержавшись, бросаю на него слегка прищуренный взгляд, отчего в его глазах вспыхивает веселье. – Наше подношение удержать столь же легко, как разъяренного угря. Лучше поскорее отправить ее в клетку.
«Прошу прощения?»
– В клетку? – чуть отстранившись, переспрашиваю на языке жестов.
– Не обязательно говорить руками, – врывается в мысли голос Ильрита. – Ты связана со мной, – он дотрагивается до своего предплечья, – поэтому сможешь общаться мысленно, как и прочие сирены.
– Отлично, здорово. – Еще больше незнакомой магии. Сосредотачиваюсь на том, чтобы мысленно произнести слова. Это дается на удивление сложно, поскольку в голове настойчиво крутится одна мысль: как может быть, что я под водой и еще не… мертва. – Но это не ответ на мой вопрос.
– Ты вручила мне свою жизнь. – Герцог немного склоняет голову набок, словно предлагая с ним поспорить. Конечно же, он прав, но…
– Чтобы… ты ее отнял?
Зачем же еще?
– Неужели ты не рада, что я тебя не убил? – ухмыляется он.
Само собой, я наслаждаюсь каждой минутой, проведенной в мире живых, однако его поведение сбивает с толку.
– Ты без раздумий перебил членов моей команды, не имевших никакого отношения к нашей сделке. Неужели решил пощадить меня, чтобы я мучилась чувством вины?
– Ты считаешь меня настолько безнравственным? – обиженно хмурится Ильрит. – Даже после того, как я дважды спас тебе жизнь? – Сирен, сузив глаза, наклоняется ко мне и, раздраженно кривя губы, мысленно произносит: – Я ведь уже сказал, что жизни твоей команды мне не принадлежали и я не имел права их требовать. Да и не хотел. Их смерть случилась по воле древних. – «Звучит как оправдание». – А теперь пойдем со мной.