Вдалеке, в ржавой дымке, клубящейся в местных морях, виднеется силуэт огромного монстра, едва различимый в ночной мгле. Он выплывает из-за дальнего барьера, сложенного из кораллов, древесины и ракушек, и пытается пробраться сквозь витающую над ним густую мглу, продвигая вперед одно щупальце за другим. Хочет прорваться в наш мир. Из-за паники к горлу подступает тошнота. Этот самый монстр потопил мой корабль…
«А теперь явился за мной».
Вновь перевожу взгляд на сирен. Впереди мелькает знакомый бирюзовый хвост. Ильрит со светящимся копьем в руке возглавляет атаку.
Песня достигает апогея, и сирены, разойдясь веером, вместе с дельфинами бросаются в атаку. Они плывут вниз, огибают извивающиеся щупальца и, кружа в воде, принимаются наносить удары. Я подплываю к стенке клетки и прислоняюсь к костям кита.
Ильрит сказал правду… Он и в самом деле не насылал этого монстра на мою команду. Этот зверь – такой же враг сирен, как и мой.
Голоса звучат все громче, но я слышу их не ушами. Звуки отдаются у меня в душе. Копья воинов начинают светиться ярче, словно бы они изгоняют злого духа.
Комок в горле не дает сглотнуть, но я мысленно желаю им удачи. Хочу помочь. И плевать, что эти самые сирены забрали меня из родного мира. Сейчас главное, что они сражаются против монстра, убившего мою команду. Я хочу отомстить, сделать что-то полезное, а не сидеть в клетке, наблюдая за всем со стороны. Я не создана для заточения и бездействия.
Похоже, монстр отступает. Сирены бросаются его преследовать и исчезают в красноватой дымке по другую сторону стены.
Песня затихает, и море вокруг успокаивается. Я продолжаю смотреть в ту сторону, ожидая, когда они появятся вновь. Обшариваю глазами поместье в поисках других сирен, которые могли бы им помочь, но никого не вижу.
Между тем воины все не возвращаются. Текут минуты, которые, судя по движению луны, уже складываются в часы, однако сирен до сих пор нет.
Если Ильрит умрет, стану я свободной? Смогу уйти из этого места? Или попросту исчезну? Бросаю взгляд на свои предплечья. Узоры на них столь же четкие, как и прежде, даже те первые линии, которые Ильрит нанес много лет назад. Должно быть, с ним все хорошо. Отчего-то мне кажется, что я бы ощутила его смерть.
Наконец в дымке возникает силуэт, который в пробивающихся сквозь воду лучах рассвета выглядит темно-красным. Возможно, из-за красноватого тумана, который сейчас производит еще более жуткое впечатление, чем в момент моего появления здесь. Или причиной тому кровь?
Я прищуриваюсь и довольно скоро понимаю, что это Ильрит. Он плывет вперед, опустив плечи, каждый взмах его хвоста кажется слабее предыдущего. Похоже, его по большей части несет течением.
Вскоре он и вовсе замирает, склонив голову и безвольно опустив руки. Подаюсь вперед в проем между китовыми костями, натягивая невидимые путы, и мучительно жду, когда он снова двинется вперед.
– Лорд Ильрит? – мысленно зову я, представляя, как мой голос звучит только у него в голове.
Сирен по-прежнему не двигается, и мое сердце резко ускоряет бег. Слишком уж долго он держится на одном месте. С ним явно что-то серьезное. Да и как иначе? Я ведь видела монстра…
– Лорд Ильрит? – уже громче зову я, не заботясь, кто еще может услышать. Впрочем, пусть слышат. Может, хоть кто-нибудь проснется, и я перестану чувствовать себя ответственной за его жизнь.
«Почему здесь больше никого нет? Почему ему никто не поможет?».
Ильрит все так же неподвижен. Застыл, словно мертвец. В его облике ничего не меняется.
– Кто-нибудь, помогите ему! – мысленно кричу я. – Герцогу Ильриту нужна помощь!
Но в поместье не заметно ни малейшего движения. Сам герцог тоже никак не реагирует.
Над морем занимается холодный рассвет.
Семь
С того момента, как я впервые ступила на борт корабля в качестве капитана, во мне проснулся инстинкт, призывающий не бросать тех, кто попал в беду.
Во всяком случае, у меня на глазах.
Никто не будет забыт, брошен на произвол судьбы, с презрением отвергнут, выгнан или оставлен без внимания. Ради спасения каждой души стоит нырнуть в самое бурное море. Какой бы мрачной ни казалась ситуация, если есть хоть проблеск надежды, я протяну спасительную руку любому, кто в этом нуждается.
Этот инстинкт сильнее испытываемой к сирену враждебности, а в сочетании с ощущением собственной бесполезности, с которым я всю ночь наблюдала за происходящим, лишь усиливается. Как и осознание собственной никчемности.
Не обращая внимания на магическую привязь, удерживающую меня в клетке, бросаюсь в проем между китовыми костями. Путы натягиваются, пытаясь вернуть меня назад. В тело впиваются невидимые руки.