Среди интерпретаций встречалось мнение, что в этом стихотворении говорится не о поэзии, а о политике (Юй Пинбо). Однако большинство современных исследователей считают это стихотворение эстетическим манифестом Ли Бо и полагают, что весьма лестную характеристику танскому периоду, странную для 750 года, когда Ли Бо уже покинул имперскую столицу, где не реализовались его высокие гражданственные идеалы, следует воспринимать не как панегирик царствующему дому, а как надежду на возвращение к утраченным канонам высокой поэзии. Существует сделанный акад. В. М. Алексеевым комментированный перевод этого стихотворения (журн. «Восток». 1923, № 2).
Жаба поглощает Высшую Чистоту,[16]
Пожирает луну — Яшмовый Чертог,[17]
И блекнут ее лучи в Среднем небе,[18]
Златая душа[19] луны исчезает в бездне.
[Зловещий] Змей-радуга[20] входит в Пурпурные таинства,[21]
Ослабляется утреннее сияние великого светила.
Наплывающие тучи закрыли и солнце, и луну,
Мгла тьмы пала на все десять тысяч вещей.
Заброшенный дворец Глухие врата,[22]
Еще вчера была [она в фаворе], а сегодня — уже нет.
На коричном дереве тля,[23] и цветы не дают семян,
С неба угрожающе опускается иней,[24]
В бесконечной ночи остается лишь глубоко вздыхать,
Я взволнован, и слезы орошают одежду.
753 г.
* * *
Некоторые комментаторы относят стихотворение к 724 г., другие — к 744 г. и даже к концу 750-х годов, в «жабе» видят намек на императорскую фаворитку Ян Гуйфэй, а в «змее» — на наместника Ань Лушаня, приближенного ко двору, а затем поднявшего мятеж против сюзерена; в «Великом Светиле» (6-я строка) можно увидеть намек на убывающее влияние императора (слово мин — свет, ясный — входит в его имя Мин-хуан).
Циньский правитель[25] собрал воедино все шесть сторон,[26]
Тигром глядит,[27] о, как он героичен!
Взмахнет мечом — рассечет плывущие тучи,[28]
Все вассалы поспешают [к нему] на запад.
Светлые решения посылаются [ему] Небом,
Мудрые замыслы приходят один за другим.
Собрал оружие, чтобы переплавить в «золотых людей»,[29]
Заставу Ханьгу[30] открыл на восток.
Свои деяния запечатлел в надписи на пике Гуйцзи
И взглянул окрест с террасы Ланъе.[31]
Семьсот тысяч каторжников[32]
Носили землю на седловину горы Лишань,
Да еще [послал] собрать эликсир бессмертия.[33]
То, что покрыто туманом, вызывает печаль в сердце.
Из арбалета он стрелял в морскую рыбу,
А большой кит огромен, как нагромождение камней.
Лоб и нос — что пять священных пиков,[34]
Вздымает волны, изрыгает тучи и гром.
Плавники закрывают синее небо,
Как же тут увидеть Пэнлай?
Сюй Фу взял с собой циньских дев —
Не скоро вернется большой корабль!
И все узрят в глубине трех источников[35]
Остывший прах в золотом саркофаге.
747 г.
Феникс[36] пролетел девять тысяч жэней,[37]
Сверкая всеми цветами, точно яркая жемчужина.
Нес послание, но напрасно, и он вернулся к себе,
Зря только появился в Чжоу и Цинь.[38]
[И вновь] блуждает по четырем морям,
Где ни задержится, не обретает [добрых] соседей.
Управляя Пурпурной Речной ладьей,[39]
Я бы на тысячу поколений отринул мирскую пыль.
Снадобье таится в горах и морях,
Ищу сурик на берегах Чистого ручья,
Порой поднимаюсь на гору Далоу,[40]
Смотрю вверх на святых и праведников,
Они запрягли птиц, и даже теней не осталось,
Вихревая колесница не возвращается в мир.[41]
Но, боюсь, со снадобьем я опоздал,
И мои чаяния не успеют осуществиться.
В зеркале вижу иней на волосах,
И стыдно перед людьми на журавлях.[42]
Где то место, где цветут персики, сливы?[43]
Это цветы не моей весны.
А вот когда пригласят в Град Чистоты,[44]
Навеки породнюсь с такими, как святой Хань Чжун.[45]
754 г.